Александр Невзоров - Уроки атеизма

Конечно, можно прятаться за разговоры о власти, разговоры о бессудности и кривизне судебной системы, и это все тоже имеет место. Но следует помнить, что это был в первую очередь православный процесс, который закончился торжеством православия над свободой, над личностью, над правами и над современностью. А для нас это действительно лабораторный образец того, что такое религия сегодня.

На этом фоне очень забавно попискивание интеллигентов, которые все время апеллировали к тому, что христианство, в частности православие, – это религия прощения, религия любви, и христиане якобы сами нарушили свои же собственные правила и заповеди. Да ничего подобного. Они полностью этим заповедями и правилам соответствовали, потому что разговоры о том, что христианство является религией любви, основаны на дикой наивности и абсолютном непонимании и незнании принципов религии. Совершенно верно, там действительно присутствует некая любовь. Но следует понимать, что она распространяется только на членов этого религиозного сообщества, только на членов секты. Малейшее отступление от правил религиозного сообщества или секты моментально вызывает бешеную ненависть и отторжение и дает право делать с отступником все, что угодно.

Я не буду сейчас перечислять примеры из мировой истории – их действительно сотни тысяч. Повторю лишь, что слово «любовь» пригодно только внутри христианского сообщества. Устремленное и направленное наружу, оно чаще всего не имеет этого смысла. К тому же не будем забывать, что у христиан многие понятия трактуются очень забавным образом. Если мы попытаемся понять слово «любовь» в их исполнении, то надо, вероятно, провести какую-то наиболее легкую, простую аналогию – например, с чистотой. Вспомним, что на христианских службах – и на православных, и на католических – звучит такая фразеологема: «Житие проживем во всяком благочестии и чистоте». А теперь давайте строго и доброжелательно посмотрим, какие эталоны чистоты нам предлагает каноническое христианство.

Вспомним святого Иеронима, который благоговейно подчеркивает, что святой Илларион доказал свою святость прежде всего тем, что провел жизнь в крайней физической нечистоплотности. Святой Афанасий Великий превозносит святого Антония Великого за то, что тот даже ног никогда не мыл. Это все отцы церкви, общие для всех церквей.

Свидетельство святости Авраама заключается в том, что он в течение пятидесяти лет не мыл ни единой части своего тела. Тем же известна и святая Сильвия – она ни разу не мыла ни одной части своего тела за исключением тех пальцев, которыми крестилась. Мария Египетская прославилась полным и абсолютным забвением вообще всяких представлений о личной гигиене, а Семен Столпник, как и его жилище, был настолько невыносимо грязен, что те, кто приходил к нему на поклон или засвидетельствовать свое почтение, частенько падали в обморок от одного запаха. Как свидетельствует житие, «и телеса свои, и даже лице свое окалях» .

Окалях – это специальный глагол, который существует в церковнославянском языке и означает – тысяча извинений, но я вынужден это перевести – буквально «изговнях». Этот глагол употребляется и в церковных православных службах, в частности, в песнопении «Покаяния отверзи ми двери» – «студными бо окалях душу грехми», – и вообще достаточно широко и часто. Это преклонение перед абсолютной антисанитарией – одна из самых серьезных христианских традиций. По всей видимости, именно ей обязана своим происхождением традиция крестоносцев – тех самых романтических красавцев рыцарей – натираться калом папы римского. Но это, впрочем, не имеет особого отношения к нашей истории. Важно то, что у христиан, если рассматривать буквально их собственное понимание, представления о чистоте очень своеобразны. Вероятно, столь же своеобразны, сколь и представления о так называемой любви.

Что же касается возникших на фоне всего произошедшего разнообразных православных патрулей и громко прозвучавших требований сжечь, посадить на кол, вообще каким-то образом свирепо разобраться – это тоже замечательно! Потому что чем чаще христианство будет демонстрировать свое подлинное личико, тем скорее прорвется весь этот религиозный фурункул и о нем, вероятно, можно будет наконец забыть. Надеюсь, что точно так же забудет о нем и власть, которая в течение последних двадцати лет проводит очень забавный эксперимент, пытаясь использовать для строительства современного демократического государства копролиты XV века.

В качестве последнего довода вспомним известную оговорку: мол, посмотрели бы мы на этих девочек в другом храме. Видите ли, в том, что касается храмов других религий, это сравнение абсолютно некорректно. Все религии абсолютно одинаковые и абсолютно одинаково генерируют нетерпимость и злобу. Но мы видели шалости этих девочек в так называемом храме науки. Об этом очень любят поговорить те самые православные гинекологи, которые постоянно рассуждают о степени девочковости, например Толоконниковой. Как бы то ни было, когда эти шалости, гораздо более весомые, чем в ХХС, происходили в Музее естественной истории, мы не увидели ни биологов, ни зоологов, ни академиков, ни журналистов, которые призывали бы кого-нибудь сжечь или осудить и которые вообще были бы хоть сколько-нибудь оскорблены. Потому что они понимают, что любые шалости ничего никогда не отнимут от науки.

А мы с вами имеем возможность наблюдать милый парадокс: чем больше у человека святого, тем чаще он хватается за топор или факел.

Поговорим о православных мифах. А точнее – о медиаправославных мифах.

Пожалуй, первым по значимости, можно сказать, козырным мифом является хирург Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, он же архиепископ Лука. Его обычно предъявляют как пример того, что только верующий человек может быть значительным, видным или выдающимся хирургом. Его именем называются общества православных врачей – хотя не очень понятно, что такое православная медицина. Вероятно, в определенных отраслях, таких как проктология да и гинекология тоже, они используют инструменты только крестообразной формы, а не какие-нибудь другие.

Однако шутки в сторону, вернемся к Войно-Ясенецкому. Итак, миф заключается в том, что Валентин Феликсович был исключительным хирургом как раз по причине того, что он был верующим – даже более того, епископом. Но давайте вспомним – и я уже говорил об этом в данной книге, – что гораздо более значительные, действительно великие хирурги, гораздо больше сделавшие для медицины, такие как Николай Васильевич Склифосовский, Александр Васильевич Вишневский, Сергей Сергеевич Юдин, Николай Михайлович Амосов, не были не только епископами, но и вообще верующими. И в данном случае никакой связи между профессией и вероисповеданием, полагаю, нет.