Александр Невзоров - Уроки атеизма

Вторым пунктом нашего сегодняшнего урока будет продолжение разговора о том, что многие ученые были верующими.

Для начала замечу, что эта формулировка некорректна. В самом деле, когда нам приводят в пример какую-то цитату, свидетельствующую о религиозности того или иного ученого, то никогда не говорят о том, в какой именно период своей жизни он произнес или написал данные слова. Ведь, как вы помните, даже Иван Михайлович Сеченов в ранние годы был идеалистом, чуть ли не верующим, и вполне позволял себе различные дуалистические и прочие изыски. А вот итоговые, конечные, финальные, подводящие черту под жизнью высказывания – что Дарвина, что Эйнштейна, что многих других – чаще всего остаются неизвестными, а нам предлагаются в качестве вброса некие реплики, сделанные под воздействием молодости, незрелости либо недостаточного понимания ситуации.

За кого я сейчас хочу вступиться? Я хочу вступиться за Ивана Петровича Павлова, потому что очень часто поповские иерархи называют эту фамилию как пример верующего человека. Для Ивана Петровича это было бы предельно оскорбительно. Я уже говорил об этом со ссылкой на мемуары племянника Павлова, Сергея Александровича, который приводит разговоры с Иваном Петровичем и Марией Капитоновной Петровой, бессменным заместителем и помощником Ивана Петровича. А теперь обратимся к наиболее авторитетному источнику, а именно – к «Павловской энциклопедии». Приведенные там высказывания, сделанные Павловым в последние десять лет его жизни, предельно однозначны: «Люди науки должны быть врагами религии, когда она отрицает науку, оспаривает ее право на внимание и руководство людьми».

На прямой вопрос анкеты, разосланной архиепископом Кентерберийским многим ученым мира – «Верите ли вы в бога или нет?» – Павлов ответил: «Нет, не верю».

Павлов был достаточно непримирим и горяч в этих вопросах – горяч до такой степени, что порой это приводило к трагедиям. Известны воспоминания академика Евгения Михайловича Крепса, входящие во все сборники воспоминаний современников о Павлове: профессор Богоявленский, давний товарищ Павлова по семинарии, как-то раз пришел к нему, будучи чем-то явно потрясенным, и спросил: «Ты, Иван Петрович, достиг вершин науки, ты постиг работу мозга, вместилища души. Скажи мне, есть ли что-нибудь по ту сторону, что ждет нас после смерти? Тебе одному и поверю». Павлов посмеялся над ним, сказав: «Как ты, врач, естествоиспытатель, можешь говорить такие – глупости?!»

Последствия столь резкого ответа оказались чудовищными. Уйдя от Павлова, профессор Богоявленский повесился. Выяснилось, что накануне вечером у него умерла жена, и в разговоре с другом он пытался найти для себя хотя бы надежду на то, что когда-нибудь, где-нибудь встретится с любимой женщиной вновь. После этой трагедии Иван Петрович стал, конечно, гораздо аккуратнее высказываться на тему религии, стараясь вообще избегать таких разговоров, но относился к ней крайне враждебно.

В то же время не следует забывать, что в 1930-е годы, когда политика государства в отношении верующих была и впрямь, скажем так, жестковатой, Павлов вступался за церковные коллективы, которые обращались к нему за поддержкой, и пытался препятствовать закрытию храмов. Просто он, будучи атеистом и абсолютно свободно мыслящим человеком, всегда признавал за другими их право думать так, как им хочется. По мнению Павлова, религии было место в жизни человека – но лишь где-то рядом с хохломской росписью, гжельским фарфором, балалайками и сувенирными лаптями.

Место это, кстати, предельно почетное. И любые претензии к религии, которые у нас имеются, возникают только тогда, когда она с этого места пытается сорваться и вновь захватить то пространство, которым привычно владела на протяжении двадцати – веков.

На первый взгляд приведенный ниже текст имеет очень мало отношения к атеизму. Но это только на первый взгляд – потому что вы помните, каким восторженным воем в стане попов сопровождался принятый Государственной Думой закон, запрещающий американцам усыновлять тех детей-инвалидов, от которых отказались все возможные российские кандидаты на роль усыновителей. Однако пересказывать поповский вой очень сложно – он трафаретен, уныл и сводится к примитивному тезису: ах, бедные дети не получат православного воспитания, их душе что-то угрожает.

Как вы знаете, в наследство от передачи «600 секунд» остались поистине безразмерные архивы, которые являются очень подробной летописью и хроникой всего, что происходило в России в конце 1980-х – начале 1990-х годов. И, знаете, пока о детях-инвалидах говорится теоретически, пока они существуют в какой-то строчке закона или подзаконного акта, пока они просто абстракция – это одно. Но даже у меня, человека, который чужд всяких чувств – почти как рептилия – и не склонен к слезам, умилению и сантиментам, ситуация с принятием этого закона вызвала очень сложную реакцию.

Так вот, чтобы не быть голословным, приведу здесь расшифровку маленького кусочка из репортажа о мальчике Егорушке, который я делал давным-давно. Это сильный, замечательный репортаж, он немножко о другом, но там затрагивается судьба этого мальчишки. Вадик Медведев, мой покойный коллега по «Секундам», ездил в Дом ребенка, и там стало известно, что жизнь Егорушки внезапно и удивительно изменилась. Даже, пожалуй, не просто удивительно – поразительно изменилась.

20 ноября 1991 года. Дом ребенка.

Александр Невзоров (за кадром): Несчастнее детей, чем эти дети, точно нет. Это плоды самой дикой дикости «дурочек четырнадцати и пятнадцати лет». Это дочки и сыновья проституток, 99 % которых даже не знают, как назвали тех, кого они небрежно, мимоходом выродили. Здесь детишки самых униженных и самых оскорбленных, часть с врожденными неисцелимыми увечьями.

Корреспондент: Анечка, а как звать маму?

Анечка: Маму? Донна.

Корреспондент: А папу?

Анечка: Папу? Джо.

Корреспондент: Анечка, когда ты поедешь в Америку?

Анечка: Скоро.

Вадим Медведев (за кадром): Эти кадры были сняты 28 февраля 1992 года. Русскую девочку Аню Петушкову из Дома ребенка удочерили американцы. Анечка больна так называемым ДЦП и тогда только начала с трудом ходить. Сегодня, спустя десять лет, она счастлива – она живет в семье. Аня стала первым удочеренным ребенком из сотни малышей-инвалидов, живущих здесь, в Доме ребенка № 13 на проспекте Елизарова.

Вадим Медведев: Это все наши?

Валентина Яковлевна Самсонова, директор Дома ребенка № 13: Все наши дети.