Федор Лукьянов - Мир на взводе: пружина разжимается

В соответствии с теорией СНР классовая борьба и международная конкуренция рассматриваются в одном ключе, и мы видим, что они часто дополняют друг друга. Рассмотрим один немаловажный пример. Империализм пошел на пользу рабочему классу, так как капиталисты вкладывали непропорционально большие объемы прибыли, полученной по всему миру, в свои страны и тем самым способствовали росту занятости. Однако они оказались в еще большем выигрыше во время деколонизации и проведения в послевоенный период политики смешанного развития вновь освободившимися странами.

По мере того как империалистические страны теряли колониальные рынки, они уделяли все больше внимания рынку внутреннему и стимулировали рост потребления. В итоге требованиям рабочих об увеличении заработной платы сопутствовал все больший успех. Соотношение потребления и общего национального дохода выросло сразу после Второй мировой войны и с тех пор остается более или менее на том же уровне. Между тем темпы роста доходов на душу населения, находившиеся при колониализме в состоянии, близком к стагнации [86], вырастали кратно даже при умеренно успешных попытках комбинированного развития. Именно этот поощряемый государством рост в капиталистических странах (как развитых, так и развивающихся) заложил в послевоенный период основу того легендарного роста, который известен нам как «золотой век».

СНР опровергает много мифов о капиталистическом миропорядке, появившихся после того, как «золотой век» завершился неолиберальным возрождением идей свободного рынка. Главная среди них гласит, что США пришли на смену Соединенному Королевству в качестве гегемона мировой экономики.

В условиях неравномерного развития Соединенное Королевство действительно какое-то время главенствовало в мировой экономике [87], но индустриализация в странах-претендентах, то есть в США, Германии и Японии, не только покончила с этим лидерством к началу 1870-х годов, но и сделала мир многополярным. Безальтернативному господству, которым некогда обладала Великобритания, уже не суждено было повториться. Впрочем, попытки США занять доминирующее положение, несмотря на теоретическое обоснование таких претензий [88], сводятся к преданию доллару статуса международной валюты и обречены на провал в силу невозможности создания реальной империи. От их усилий не останется ничего, кроме разрушений.

Мир, вступивший в тридцатилетний кризис (1914–1945) [89], возможно, и сделался многополярным, но тем не менее оставался имперским. Кризис изменил структуру и динамику национальных экономик и мировой экономики в целом, а миру, вышедшему из сей купели, было суждено стать миром интернациональным, состоящим не из империй, а из национальных экономик. Чаши исторических весов еще более накренились в сторону смешанного развития, удаляясь от модели неравномерности, на которой зиждились надежды США.

А на международной арене происходило следующее. В разгар охватившей капиталистические страны Великой депрессии СССР осуществил индустриализацию и обеспечил победу союзников в войне. Коммунизм, восторжествовавший в Восточной Европе и Китае, вывел еще более значительные территории и многочисленное население за пределы досягаемости капитализма, а блок коммунистических стран оказал поддержку деколонизации и расширил возможности смешанного развития. Хотя экономикам, отброшенным назад колониализмом, это давалось гораздо труднее, чем другим странам, развивающийся мир достиг значительных успехов, которые и стали основой более быстрого роста в 1980-х, 1990-х и 2000-х годах [90].

Угроза коммунизма, кроме того, заставила США дать добро на комбинированное развитие в Западной Европе и Японии, а в последующие десятилетия и в «новых индустриальных странах» (НИС), таких как Южная Корея и Тайвань, стоявших на передовой борьбы с коммунизмом.

Экономики стали еще более подконтрольными государству. То обстоятельство, что внутренний спрос начал играть центральную роль, имело решающее значение: и в мире в целом, и внутри стран были разорваны связи господства и подчинения, что заложило основу «золотого века». В погоне за ростом, принципиально важным для поддержания международного престижа страны (не следует забывать о праве голоса в ключевых международных институтах вроде МВФ и Всемирного банка), а также для сохранения и расширения позиций капиталистического класса внутри страны, требовалось прежде всего увеличить внутренний спрос. Начали появляться планы экономического восстановления и развития. Для поддержания уровней занятости и спроса, для развития государства всеобщего благоденствия и увеличения объема социальных услуг применялось макроэкономическое управление. Все это сочеталось с защитой отечественных производителей и рынков. Усилия США по обеспечению «открытости» других экономик американскому экспорту регламентировали в жестких торговых переговорах, а попытки самим подать пример открытости приводили только к увеличению импорта и потере конкурентоспособности. Международная торговля, хотя и оправилась от коллапса, постигшего ее в межвоенный период, росла все же медленнее, чем ВВП, что опять же указывало на исключительное значение внутреннего спроса.

Обретшие независимость страны росли достаточно быстрыми темпами и более решительно вели себя на международной арене, выступая с требованиями об установлении «нового международного экономического порядка» (НМЭП), призванного облегчить их развитие. Благодаря экономическому росту между развивающимся и развитым миром стал сокращаться разрыв в уровне доходов. По иронии судьбы, сокращение это замедлилось именно потому, что увеличение спроса подстегнуло столь быстрый рост в вышеназванных странах, что наибольший объем его пришелся на Западную Европу и Японию. «Золотой век» роста стал возможен именно в силу того, что благодаря смешанному развитию капитализм видоизменился и был вынужден служить интересам более широких слоев общества.

В мире развеялись мечты, связанные с долларом США. Впрочем, несмотря на то что в «золотой век» относительный вес США в мировой экономике сократился примерно наполовину, американская экономика остается крупнейшей экономикой мира. Но это всего лишь одна из многих национальных экономик.

То, что во времена Британской империи фунт стерлингов имел статус международной валюты, было результатом стечения обстоятельств: из английских колоний поступали излишки финансовых средств, которые Британия экспортировала, чтобы обеспечить ликвидность мирового рынка. Не обладая колониями, США не могли экспортировать капитал в необходимом объеме даже тогда, когда для недопущения более быстрого сокращения относительного размера этого экспорта требовались инвестиции. К тому же организованный рабочий класс обрел такую силу, что вопрос об уровне занятости стал политическим.