Всеволод Овчинников - Дальневосточные соседи

После поражения в войне Страна восходящего солнца лишилась колоний – Кореи и Тайваня, которые были рисовыми житницами империи. Поэтому по настоянию американских оккупационных властей правительство принялось убеждать японцев есть американскую пшеницу. (Начиная с бесплатных булочек в школьных завтраках). В результате хлеб и макаронные изделия вклинились в традиционный рацион.

Потребление риса сократилось вдвое. Зато японцы стали есть гораздо больше мяса и молока. А поскольку выращивать корма для скота и птицы на Японских островах негде, приходится импортировать из США кукурузу и сою.

И все же, хотя сельское население Японии за последние полвека сократилось с 13 до 3 млн человек, Страна восходящего солнца по-прежнему полностью обеспечивает себя отечественным рисом. Его сборы стабилизировались на уровне 10 млн тонн. Но в дополнение к этому страна ввозит 5 млн тонн пшеницы, а также 20 млн тонн кукурузы и сои.

По урожайности риса (63 центнера с гектара) Япония занимает третье место в мире после Испании и Южной Кореи. Однако себестоимость здешнего риса высока. Большинство японских рисоводов имеют наделы примерно в полтора гектара. Поэтому они не могут конкурировать с крупным, поставленным на индустриальную основу производством американских или канадских фермеров.

Дабы защитить отечественных рисоводов, правительство заранее контрактует весь их урожай по рентабельной для крестьян цене и продает его потребителям значительно дешевле.

Зарубежные экономисты не раз советовали Японии учесть ограниченность ее посевных площадей и перейти к более доходным культурам. Скажем, по примеру Израиля выращивать под пленкой клубнику или дыни, а рис покупать на мировом рынке. Однако Токио руководствуется тут не коммерческой выгодой, а соображениями продовольственной безопасности.

В правительстве своевременно рассудили, что импорт дешевого зерна из-за рубежа разорит последнее поколение японских рисоводов. И тогда в чрезвычайных обстоятельствах страна уже не сможет обеспечивать себя зерном.

В Японии, которая превратилась в индустриальную сверхдержаву, сельское хозяйство дает ныне менее двух процентов валового внутреннего продукта. Однако в абсолютных цифрах это свыше 80 миллиардов долларов. Что отнюдь не мало для сектора экономики, где занято всего пять процентов рабочей силы.

О полной самообеспеченности рисом уже говорилось. Кроме того, 3 млн крестьян на 80 % снабжают страну овощами, наполовину – фруктами и мясом. А местные рыбаки поставляют на внутренний рынок две трети потребляемых морепродуктов.

Итак, хотя Япония уже не может в полной мере следовать девизу предков: «Земледелие – основа государства», «второе сословие» сумело выжить, несмотря на индустриализацию и урбанизацию. Оно по-прежнему остается кормильцем жителей Страны восходящего солнца.

Глубинная часть префектур Киото, Окаяма, Хиросима – живописный край лесистых гор и возделанных долин. После страдной поры на поливных рисовых полях мужчины уходили в горы выжигать уголь, женщины выращивали и перерабатывали тутовый шелкопряд. Часть страны, обращенная к западному побережью, то есть к Японскому морю, образно называют «Сан-Ин» («В тени от гор»). Сейчас такое название трактуется уже отнюдь не как поэтическая метафора, а как образ края, оказавшегося в тени экономической, в тени социальной.

Плантации тутовника вырублены, ибо грозным соперником шелководов стал нейлон. Развитие бытовой электротехники подорвало спрос на древесный уголь, без которого японская семья прежде не могла прожить и дня. Из-за этого обезлюдели, словно вымерли от неведомой эпидемии, целые волости.

Все реже возвращаются с отхожих промыслов мужчины. Приходит в упадок система поливного земледелия. Ведь созданные трудом многих поколений уступчатые террасы рисовых полей требуют постоянного ухода за сложным комплексом оросительных и паводкозащитных сооружений.

Из-за сокращения налоговых поступлений органам местного самоуправления не под силу поддерживать в порядке дороги, мосты, содержать врачей, учителей. Даже пожарные дружины приходится, как в годы войны, формировать из пожилых крестьянок.

Когда в селе из полусотни дворов остается 5–6 семей, даже тем, кому некуда уходить, жить становится невмоготу. На селе становится все меньше детворы. Вспоминается заснеженный школьный двор без единого человеческого следа, скрип пустых качелей под ветром. В сельских школах порой остается 2–3 ученика и один учитель.

Когда ходишь по обезлюдевшему «поселку призраков» среди покинутых усадеб, когда видишь заброшенные рисовые поля, трудно совместить все это с укоренившимся представлением о Японии как о перенаселенной стране, где вроде бы ни один клочок земли не пропадает зря.

Но обезлюдевшие сельские районы – такая же горькая реальность современной Японии, как скученность половины населения страны на двух процентах ее территории.

Девятибалльное землетрясение в Японии в районе АЭС «Фукусима-1» поразило мир не только разрушениями и жертвами, но и стойкостью национального характера.

Стихийное бедствие, небывалое по силе за всю новейшую историю Страны восходящего солнца, погубило десятки тысяч дюдей, многие из которых пропали без вести, оставило без крова сотни тысяч семей. А главное – повредило систему охлаждения реакторов на атомной электростанции, что вызвало опасную утечку радиации, загрязнение прилегающих территорий у морской воды.

Как я уже отмечал, японцы часто сетуют, что им приходится жить, словно на вздрагивающей спине, которую выставил из пучины океанский дракон. За семь лет, прожитых в Токио, приходилось по два-три раза в месяц испытывать подземные толчки силой 5–6 баллов. Не случайно любимая безделушка в японской семье – это местный аналог нашего ваньки-встаньки. Фигурка буддийского проповедника Дарумы, олицетворяющего девиз: «Семь раз упасть и семь раз подняться».

Хочется сказать несколько слов о слагаемых японского характера. Прежде всего это, конечно, «вздрагивающая спина дракона», на которой приходится жить японцам. Стихийные бедствия, повторяющиеся почти с такой же регулярностью, как смена времен года, выработала у народа целую систему традиций и привычек.

Вот характерный пример. Первого сентября 1923 года Токио был практически полностью разрушен землетрясением, которое произошло за несколько минут до полудня, когда во всех семьях готовили обед. И очаги в деревянных традиционных домах привели к тысячам пожаров, которые уничтожили то, что не разрушил подземный толчок. Примечательно, что с тех пор 1 сентября стало в Японии днем общенациональных учений на случай стихийных бедствий.