Тило Саррацин - Европе не нужен евро

Как бы то ни было: Германии не нужен евро, для того чтобы обеспечить и защитить свою конкурентоспособность на будущее, а конкурентоспособности стран с менее сильной экономикой на Западе и юге еврозоны единая валюта не пошла на пользу.

И европейскому внутреннему рынку евро также не нужен, для того чтобы он мог функционировать 10. Он по всем прогнозам без евро развивался бы даже лучше. У Нидерландов и Австрии традиционно уже в течение многих десятилетий существует тесная связь с экономикой Германии. Национальные банки этих двух стран всегда учитывали это и ставили во главу угла своей денежной политики стабильное соотношение обменного курса валюты и немецкой марки. Курсы шиллинга и гульдена за многие десятилетия не изменились, и денежная политика в обеих странах обеспечивала достаточную ценовую конкурентоспособность. У экономики Франции лучшими были годы с 1980-го по 1998-й, когда французская денежная политика в ЕВС де-факто опиралась на якорную (резервную) валюту д-марку.

Для историка экономики Вернера Абельсхаузера важно при этом: пароль «Рухнет евро – рухнет Европа» опасен, потому что является неверным. Вполне достаточно всеобъемлющей европейской валютной системы с твердыми курсами валют для того, чтобы добиться важнейших целей валютной политики без продолжительного политического стресса 11. Эта система должна была по возможности охватить всю Европу. Конечно, она была бы открыта для необходимых согласований отдельных государств. Конечно, такие соображения исторически бессмысленны после того, как евро уже был введен. Но это не делает их основное экономическое содержание менее правильным! То, что имеет экономический смысл, имеет лучшие шансы на выживание.

Защита евро происходит в настоящее время (к началу 2012-го) не из-за экономической выгоды, которую он творит, а из-за рисков и финансовых потерь, которые принес бы с собой распад валютного союза. Поэтому банки выступают за удержание евро, и поэтому Йозеф Акерман в последние месяцы своего пребывания в должности охотно выступал как крупный европейский государственный деятель. У его главного экономиста Томаса Майера вполне заметна раздвоенность, когда он в случае распада валютного союза, с одной стороны, высказывает опасения относительно дальнейшего объединения Европы, а с другой стороны, выразил суть едва разрешаемой основной проблемы так:

«Ответственные политики в области экономики, кажется, до сих пор не полностью поняли масштабы кризиса платежного баланса». Речь идет о «внутренней девальвации из-за намного большей гибкости на рынках товаров, услуг и труда», но которая в сравнении с изменением номинальных валютных курсов требует «много времени». «В течение этого времени необходимо профинансировать дефициты платежного баланса». В конце он последовательно требует «финансирования несостоятельных государственных должников со стороны Центрального банка, даже если из-за этого повысится… потенциал для инфляции» 12.

Вышеприведенные цитаты заканчивают праздничную статью Томаса Майера по случаю 10-летнего юбилея евро как наличных денег. После благосклонного кивка в сторону европейской идеи делаются выводы относительно ошибок при рождении евро и рисков сегодняшней ситуации. Слова «рост» и «занятость» в статье не встречаются. Но из всего контекста становится ясно, что, во всяком случае, для южных стран воздействие как на одно, так и на другое было скорее негативным.

Для Германии утверждается противоположное, но, к сожалению, не надежными данными. Правда, руководитель компании McKinsey в Германии Франк Маттерн, говорит: «Мы обязаны евро одной третью экономического роста» 13. Но немецкий экономический рост и без того в среднем за годы евро был довольно скромным, а более детальный анализ к тому же показывает, что данные McKinsey основываются на неподтвержденных предположениях, как развивался бы обменный курс д-марки без евро и как она повлияла бы на внешнюю торговлю. Но это – с позволения сказать – гадание на кофейной гуще.

Президент федерального союза оптовой и внешней торговли Антон Бернер считает, что экономическое значение общей европейской валюты для Германии переоценивается: «Для нас важен свободный рынок, нам не обязательно нужна одинаковая валюта… Мы можем жить без евро» 14. А в середине января 2012-го Вольфганг Райтцле, председатель правления Linde AG, высказался в том смысле, что выход из евро (которого он не желает) не повредит немецкой экономике, скорее наоборот: «Уже спустя пять лет Германия по сравнению с азиатскими конкурентами могла бы чувствовать себя еще сильнее» 15. Растущее число лидеров немецкого бизнеса тоже, кажется, придерживаются этого мнения, но похоже, что еще не пришло время высказывать его открыто.

«Введение евро… снизило стоимость транзакций для некоторых промышленников и бизнесменов и их сроки, но также и для сферы туризма… А это имеет свою цену. Введение евро отобрало у еврозоны важную переменную – обменный курс – и важную политику – денежную политику. А это кое-чего стоит. Это ограничило степень свободы системы» 16. Здесь профессор экономики Вацлав Клаус – бывший министр финансов и сегодняшний чешский президент – высказывает простую истину, которую не может оспорить даже самый большой энтузиаст евро.

А каким был прежний экономический и политический эквивалент? Простой ответ: постижимого эквивалента (еще) нет, как нет и ни дивиденда мира, ни дивиденда благосостояния. Постижимы пока только затраты и риски.

С исторической точки зрения единая валюта следовала за политическим единством почти автоматически. Особое преимущество она принесла, став частью общей экономической интеграции, но не по собственному праву. Европейский валютный союз исторически был не первым случаем, когда суверенные государства пытались ввести единую валюту. Но, вероятно, впервые единая валюта использовалась с целью привести в движение цепь событий, которая из-за своей неизбежности должна была закончиться политическим союзом. В эту рискованную игру играли прежде всего немцы. Французы, итальянцы, испанцы или греки, используя евро, хотели в первую очередь перевести к себе низкие проценты, стабильность и покупательную способность д-марки, но наверняка они не имели в виду европейское федеральное государство. Однако возможность трансфертного содружества и общей ответственности всегда встречала у них симпатии.

Пусковым механизмом и предшественником – но не причиной – кризиса евро был мировой финансовый кризис, разразившийся летом 2007-го, который в 2008–2009-м привел к самому резкому спаду экономической активности в индустриально развитых странах со времен мирового экономического кризиса семьюдесятью годами раньше. Этот кризис многих шокировал темпами финансово-экономических процессов заражения во всех странах и континентах. Очевидно, риски в течение многих лет недооценивались оттеснялись или их вовсе не хотели замечать. Эксперты тоже старались не видеть приближения кризиса. Весной 2007-го для Международного валютного фонда небо все еще казалось безоблачным. В сентябре он оценивал потребность списания с баланса банков из-за кризиса на 200 миллиардов долларов 1. Затем он полтора года шел вслед за реальностью до тех пор, пока его оценки весной 2009-го не остановились на 4000 миллиардов долларов 2.