Питер Гелдерлоос АНАРХИЯ РАБОТАЕТ

В этих свободных от государства сельских областях Испании в 1936 году крестьяне организовались в соответствии с принципами коммунизма, коллективизма и взаимопомощи, в зависимости от своих предпочтений и условий местности. Они сформировали тысячи коллективов, главным образом, в Арагоне, Каталонии и Валенсии. Некоторые из них полностью отменили деньги и частную собственность; некоторые организовали систему квот, чтобы обеспечить удовлетворение потребностей каждого. Разнообразие форм, которые у них появились, является заветом свободы, которую они создали для себя. Там, где когда-то все эти деревенские жители вязли в душной обстановке феодализма и развивающегося капитализма, в течение нескольких месяцев после свержения власти правительства и объединения в сельские ассамблеи они дали рождение сотням различных систем, объединенных общими ценностями, такими как солидарность и самоорганизация. Они развили эти различные формы, проводя открытые собрания и сообща принимая решения о своём будущем.

В городе Магдалена-де-Пульпис, например, полностью были отменены деньги. «Каждый работает и каждый имеет право получить то, что ему нужно, бесплатно. Он просто идёт в магазин, куда поставляются все продовольственные товары и другие предметы первой необходимости. Всё распространяется бесплатно, только записывается, кто что взял», — рассказывал местный житель [26] Sam Dolgoff «The Anarchist Collectives», New York: Free Life Editions, 1974, p. 73. . Учёт того, кто что взял, позволял сообществу распределять ресурсы поровну во времена дефицита и, как правило, обеспечивал прозрачность.

Другие коллективы разработали свои собственные системы обмена. Они выпускали местные деньги в виде ваучеров, талонов, буклетов для продажи по карточкам, сертификатов и купонов, которые не действовали за пределами выпускающего их коллектива. Сообщества, которые запретили деньги, расплачивались с работниками купонами в соответствии с размерами их семей — «семейная зарплата», основанная на потребностях семьи, а не продуктивности её работоспособных членов. Имеющиеся в избытке местные товары, такие как хлеб, вино и оливковое масло, распространялись свободно, в то время как другие предметы «могли быть получены в обмен на купоны в общинных складах. Товары, имеющиеся в избытке, обменивались с другими анархистскими городами и сёлами». [27] Там же, стр. 73. Данные о городе Граус со стр. 140. Было много экспериментов с новыми денежными системами. В Арагоне существовали сотни различных видов купонных и денежных систем, так что Арагонская Федерация Крестьянских Коллективов единогласно решила заменить местные валюты стандартными продовольственными книжками — несмотря на это, каждый коллектив сохранил право решать, как товары будут распределяться и сколько купонов будут получать рабочие.

Все коллективы, как только взяли под контроль свои сёла, организовали массовые собрания, чтобы обсудить проблемы и набросать планы того, как самоорганизоваться. Решения принимались голосованием или консенсусом. Сельские собрания обычно устраивались от раза в неделю до раза в месяц; иностранные наблюдатели, исследовавшие их, заметили, что участие было широким и полным энтузиазма. Многие из коллективизированных деревень объединились с другими коллективами для создания общего фонда ресурсов, помощи друг другу и организации торговли. Коллективы в Арагоне жертвовали сотни тонн провизии добровольцам народного ополчения, которые сдерживали фашистов на фронте, и также в больших количествах принимали беженцев, которые бежали от фашистов. Например, деревня Граус с населением 2 600 человек приняла и поддерживала 224 беженца, из которых только 20 могли работать. На собраниях коллективы обсуждали проблемы и предложения. Многие коллективы избирали административные комитеты, обычно состоящие из полудюжины человек, чтобы управлять делами до следующего собрания. Открытые ассамблеи:

«позволяли жителям знать, понимать, и чувствовать себя интегрированными в общество, участвовать в управлении общественными делами в своей зоне ответственности, следовательно, взаимные обвинения, напряжение, которые всегда происходят, когда право принимать решения доверяется немногим... там отсутствовали. Собрания были общенародными, возражения, предложения обсуждались публично, каждый был волен, как и на собраниях профсоюзов, участвовать в дискуссиях, критиковать, предлагать и т.д. Демократия распространилась на всю общественную жизнь. Во многих случаях даже индивидуалисты (местные, которые не присоединились к коллективу) могли принять участие в обсуждениях. К ним прислушивались так же, как и к людям, вступившим в коллектив». [28] Gaston Leval «Collectives in the Spanish Revolution», London: Freedom Press, 1975, pp. 206-207.

В тех случаях, когда не каждый житель деревни был членом коллектива, в дополнение к собранию коллективов мог существовать муниципальный совет, с тем чтобы никто не был исключён из процесса принятия решений.

Во многих коллективах уславливались, что в случае единичного нарушения членом коллектива правил он получит выговор. Если это произойдёт второй раз, дело будет передано на рассмотрение общего собрания. Только общее собрание могло исключить члена из коллектива; делегаты и распорядители лишались карательных функций. Власть общего собрания по реагированию на нарушения также использовалась для предотвращения того, чтобы люди, которым делегировались полномочия, были безответственными или авторитарными; полномочия делегатов или выборных распорядителей, которые отказывались придерживаться решений коллектива или узурпировали власть, приостанавливались или отбирались на общем голосовании. В некоторых деревнях, в которых существовало разделение на анархистов и социалистов, крестьяне образовывали два коллектива бок о бок, чтобы допустить различные способы принятия и исполнения решений, вместо того чтобы навязывать единственный метод для всех.

Гастон Леваль описывал общее собрание в деревне Тамарите-де-Литера в провинции Уэска, которое позволялось посещать также отдельным крестьянам, не входящим в коллектив. Одной из проблем, поднятых на собрании, было то, что несколько крестьян, которые не присоединились к коллективу, оставили своих престарелых родителей на попечение коллективу, в то время как сами взялись единолично возделывать земли родителей. Вся группа обсудила дело и, в конце концов, решила принять особое предложение: они не будут изгонять пожилых родителей из коллектива, но они хотят заставить индивидуалистов отвечать за своих родителей, иначе они не смогут ожидать ни солидарности, ни земли от коллектива. В конце концов, решение, с которым согласилось всё сообщество, будет иметь большую легитимность, и ему с большей вероятностью будут следовать, чем тому, что было бы спущено сверху специалистом или государственным чиновником.