Питер Гелдерлоос АНАРХИЯ РАБОТАЕТ

И, несмотря на это, университетам хватает наглости внушать студентам, что коммунитарное общество будет неспособно защищать окружающую среду из-за так называемой «трагедии общин». Этот миф часто излагают так: представим общество пастухов овец, которое имеет пастбищные угодья в общей собственности. Они выигрывают все вместе, если каждый пасет небольшое число овец, благодаря чему угодья остаются плодородными. Но каждый в отдельности выиграет в том случае, если осуществляет перевыпас, так как в таком случае получает большую долю продукта — таким образом, коллективная собственность якобы ведет к истощению ресурсов. Исторические примеры, приводимые, чтобы подтвердить эту теорию, в основном берутся из колониальной и постколониальной эпох, во время которых угнетенное население, чьи традиционные формы организации и хозяйствования были подорваны, вынуждено тесниться на малоплодородных землях, что ведет ко вполне предсказуемому результату. Сценарий с выпасом овец описывает ситуацию, которая исключительно редка в человеческой истории: коллектив состоит из атомизированных, конкурирующих индивидов, которые ценят персональный достаток выше социальных связей и здоровья экологии, а социальные механизмы или традиции, которые могут гарантировать устойчивое совместное использование, отсутствуют.

Капитализм уже вызвал крупнейшую волну вымирания с тех времен, когда падение астероида уничтожило динозавров. Чтобы не допустить того, чтобы глобальное изменение климата привело к полному экологическому коллапсу, а также остановить загрязнение и перенаселение, ведущие к гибели большей части млекопитающих, птиц, амфибий и морских существ на планете, мы должны ликвидировать капитализм, желательно в течение нескольких ближайших десятилетий. Исчезновения видов, вызванные человеком, заметны, по меньшей мере, в течение последних сотен лет. Парниковый эффект был широко осознан в последние два десятилетия. И лучшее, что прославленная изобретательность свободного предпринимательства смогла предложить, — торговля углеродными квотами — нелепый фарс. Таким образом, мы не можем доверить спасение планеты какому-либо мировому правительству. Первая забота любого правительства — это всегда его собственная власть, и оно строит основу этой власти при помощи экономических взаимоотношений. Правящая элита должна поддерживать привилегированное положение, а оно зависит от эксплуатации других людей и природы.

Локализованные, эгалитарные общества, объединенные сетью всемирной связи и взаимодействия — лучший путь для спасения окружающей среды. Самодостаточные, замкнутые в плане использования ресурсов общества почти не тратят углеродных ресурсов. Им не нужна нефть для транспортировки товаров и отходов или гигантские объемы электроэнергии для питания промышленных комплексов, производящих товары на экспорт. Они должны будут производить большую часть энергии для потребления при помощи солнечных, ветряных, биотопливных и подобных технологий и больше полагаться на то, что может быть сделано руками, а не электрическими устройствами. Подобные общества производят меньшее загрязнение, так как они имеют меньше стимулов к массовому производству и им сложно захоранивать отходы производства на землях других сообществ. На месте перегруженных аэропортов и забитых шоссе мы можем представить себе велосипеды, автобусы, межрегиональные поезда и парусники. Таким же образом, население не будет неконтролируемо расти, так как женщины будут способны сами контролировать деторождение, а локальные экономики сделают очевидным ограниченность ресурсов.

Экологически устойчивый мир должен быть антиавторитарным, таким, что ни одна община не сможет поработить своего соседа для расширения ресурсной базы. Нам нужно сотрудничество, чтобы сообщества могли объединяться для самозащиты от групп, в которых развиваются империалистические тенденции. И самое главное — он потребует общей экологической этики, при которой люди будут с уважением относиться к окружающей среде, а не воспринимать ее исключительно как источник сырья. Мы можем начать строить такой мир уже сейчас, учась у экологически устойчивых коренных обществ, саботируя и разоблачая тех, кто загрязняет окружающую среду, распространяя любовь к природе и познания о биорегионах, в которых мы живем, осуществляя проекты, которые позволяют обеспечивать наши нужды в пище, воде и энергии на местном уровне.

1. Nirmal Sengupta «Managing Common Property: Irrigation in India and The Philippines», New Delhi: Sage, 1991.

2. Winona LaDuke «Recovering the Sacred: The Power of Naming and Claiming», Cambridge: South End Press, 2005.

3. Jan Martin Bang «Ecovillages: A Practical Guide to Sustainable Communities». Edinburgh: Floris Books, 2005.

4. Heather C. Flores «Food Not Lawns: How To Turn Your Yard Into A Garden And Your Neighborhood Into A Community». Chelsea Green, 2006.

5. Jared Diamond «Collapse: How Societies Choose to Fail or Succeed», New York, Viking, 2005.

6. Murray Bookchin «The Ecology of Freedom: the Emergence and Dissolution of Hierarchy», Palo Alto, CA: Cheshire Books, 1982.

7. Elli King, ed. «Listen: The Story of the People at Taku Wakan Tipi and the Reroute of Highway 55, or, The Minnehaha Free State», Tucson, AZ: Feral Press, 2006.

Тюрьма — это организация, которая наиболее явственно символизирует доминирование. Анархисты хотят создать общество, которое может само защищать себя и разрешать внутренние конфликты без вмешательства полиции, суда или тюрем; общество, которое не делит всё на плохое и хорошее, дозволенное и запрещенное, законопослушных граждан и преступников.

В нашем обществе полиция получает огромную выгоду из назойливой рекламы, будь то предвзятое и паникёрское освещение в СМИ разного рода преступлений или поток фильмов и телевизионных шоу, в которых копы выступают в роли героев и защитников. Однако опыт общения с полицией многих людей разительно отличается от тяжеловесной пропаганды.

Кого защищает полиция в иерархически построенном обществе? Кому стоит больше опасаться преступников, а кому — полицейских? В некоторых сообществах полиция подобна оккупантам; полицейские и преступные сообщества формируют своего рода тиски, из-за которых люди не способны выйти из тяжелых ситуаций или спасти свои сообщества от насилия, бедности и дробления.

Исторически полиция развилась не из нужды общества в защите людей от совершающихся преступлений. В США современная полиция возникла в то время, когда уровень преступности уже упал. Скорее, институт полиции возник как орудие правящего класса для осуществления большего контроля над населением и для усиления государственной монополии на регулирование социальных конфликтов. Это не было ответом на преступность или попыткой разрешить данную проблему; наоборот, возникновение полиции вызвало формирование новых видов преступлений. Одновременно с расширением и модернизацией полицейской системы происходит криминализация таких поведенческих моделей, присущих, как правило, низшим классам, как, например, бродяжничество, азартные игры и нахождение в состоянии алкогольного опьянения в публичных местах. [91]Люди, находящиеся у власти, определяют «преступные деяния» так, как им удобно, а затем представляют полученные дефиниции как нечто нейтральное и вечное. К примеру, гораздо больше людей может погибнуть из-за загрязнения окружающей среды и вследствие «несчастных случаев» на работе, чем из-за употребления наркотиков, однако же наркоторговцы заклеймлены опасными для общества, а владельцы заводов и фабрик — нет. И даже если владелец завода нарушит закон, и из-за этого погибнут люди, он не отправится в тюрьму. [92]