Екатерина Мишаненкова - Шерлок Холмс

Кстати, похожим образом поступал Эйнштейн, которому игра на скрипке тоже помогала думать. Но их сходство (случайное или нет, неизвестно) не исчерпывалось только этим. Так же как великий физик, Холмс очень любил и хорошо знал музыку.

Артистичность, когда она в крови, закономерно принимает самые удивительные формы.

В рассказе «Союз рыжих» они посещают скрипичный концерт, о котором Ватсон вспоминает: «Мой друг страстно увлекался музыкой; он был не только очень способный исполнитель, но и незаурядный композитор. Весь вечер просидел он в кресле, вполне счастливый, слегка двигая длинными тонкими пальцами в такт музыке».

Вообще, в рассказах и повестях не раз встречаются упоминания о посещении Холмсом концертов, причем видно, что музыка для него значит гораздо больше, чем для простого музыканта-любителя. «Помните, что говорит Дарвин о музыке? — рассказывает он Ватсону. — Он утверждает, что человечество научилось создавать музыку и наслаждаться ею гораздо раньше, чем обрело способность говорить. Быть может, оттого-то нас так глубоко волнует музыка, В наших душах сохранилась смутная память о тех туманных веках, когда мир переживал свое раннее детство».

А в хорошем настроении по воспоминаниям Ватсона он мог «без умолку болтать о кремонских скрипках и о разнице между скрипками Страдивариуса и Амати». И это при том, что Холмс обычно декларировал важность лишь практических знаний. Впрочем в наполовину пародийном рассказе «Благотворительный базар» Конан Дойл не забыл пошутить и на эту тему. Холмс там говорит: «Я вернусь к весьма заинтересовавшей меня статье о древесных насаждениях Кремоны и об истинных причинах их предпочтительности изготовления скрипок. Это одна из тех далеких от практики частных задач, от обдумывания которых я не в силах удержаться».

До сих пор моя сыскная деятельность протекала а пределах этого мира. Я борюсь со злом по мере своих скромных сил и возможностей, но восставать против самого прародителя зла будет, пожалуй, чересчур самонадеянно с моей стороны.

Правда, борьбы с таким названием никогда не существовало. Постановщик трюков для советского фильма о Холмсе Николай Ващилин перерыл все архивы, но этой борьбы не обнаружил и вынужден был сами ее придумывать, используя элементы бокса, каратэ и айкидо.

Но в то же время эта борьба и не совсем выдумка. На рубеже XIX–XX веков в Англии была популярна некая борьба «бартитсу», которую придумал британский инженер Эдвард Бартон-Райт, проживший три года в Японии. Специально Конан Дойл исказил ее название или ошибся, теперь уже не узнать. Возможны оба варианта.

Основой бартитсу являются джиу-джитсу и дзюдо, к которым добавлены элементы бокса и некоторых видов борьбы, популярных в европейских странах. С 1899 по 1902 годы Бартон-Райт успешно занимался популяризацией своей борьбы в Англии, писал о ней статьи, организовывал показательные выступления и основал школу под названием «Академия Бартитсу воинской и физической культуры». Но вскоре популярность бартитсу пошла на спад, и возможно о ней и вовсе забыли бы, если бы не Конан Дойл. А так, благодаря Холмсу, борьбу снова вспомнили в конце XX века, и сейчас она вновь возрождается.

Кстати, один из лидеров современного бартитсу Тони Вульф, видевший советский сериал, похвалил поединок у Рейхенбахского водопада, отражающий «уникальный стиль приемов борьбы Бартитсу». Хотя постановщики все эти приемы придумали сами…

То, что изобретено одним человеком, может быть понято другим.

Разумеется, того, чего не знал Артур Конан Дойл. И писатель, и его герой были вооружены знаниями своего времени, а значит и заблуждениями своего времени.

Самое известное из них попытались исправить в советской экранизации — когда Холмс (строго по книге) говорит, что Ройлотт подзывал змею свистом, Ватсон ему отвечает, что змеи глухие. И тогда Холмс вспоминает, что Ройлотт на всякий случай еще и постукивал, чтобы привлекать змею вибрацией. Это уже выдумка сценаристов — Конан Дойл ничего не знал о глухоте змей, и у него та ползет именно на свист. Это, кстати, не единственная ошибка в «Пестрой ленте». По шнуру змея ползти тоже не может, и молоко она не пьет.

В рассказе «Голубой карбункул» великий сыщик делает вывод на основании модной в XIX веке френологии — лженауки, утверждавшей, что по черепу человека можно определить его характер и способности. «Видите, какой размер! — сказал он. — Не может же быть совершенно пустым такой большой череп».

А в «Знаке четырех», например, у андаманского аборигена на голове «копна всклокоченных волос», что маловероятно, поскольку в этом племени принято бриться наголо. Однако Конан Дойл этого не знал, поэтому и Холмса такое несоответствие не насторожило.

Впрочем, все эти ошибки не мешают Шерлоку Холмсу оставаться лучшим сыщиком в мире. Но они дают возможность его поклонникам придумывать различные теории, доказывающие, что Холмс вовсе не ошибался, это Ватсон рассказал нам не всю правду.

Согласно моей теории, каждый индивидуум повторяет в своем развитии историю развития всех своих предков, и я считаю, что каждый неожиданный поворот в сторону добра или зла объясняется каким-нибудь сильным влиянием, источник которого надо искать в родословной человека. И следовательно, его биография является как бы отражением в миниатюре биографии всей семьи.

Точных цифр Конан Дойл не называет, но вероятно размер гонорара был не слишком велик, потому что к Холмсу обращались не только политики и лорды, но и люди с довольно скромными доходами. Да и сам он явно предпочитал интересные дела денежным.

В рассказе «Загадка Торского моста» Холмс говорит: «Размер моего гонорара точно установлен. Я не меняю его, за исключением тех случаев, когда вообще отказываюсь от оплаты». Однако, это утверждение не всегда соответствует истине. В рассказе «Случай в интернате», например, Холмс согласился взяться за дело, когда узнал, что за поиск пропавшего герцогского сына ему предлагают шесть тысяч фунтов. Правда, надо сказать, что это были не просто большие, а огромные деньги, не зря он называет это вознаграждение «королевским». Для сравнения можно вспомнить, что пенсия Ватсона была около ста фунтов в год.