Олег Будницкий - Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Впоследствии Мартов стал одним из редакторов «Искры», и его перу принадлежит наибольшее число текстов, опубликованных на страницах газеты. Ну а затем, когда его бывший друг стал главой правящей партии, назвавшей себя коммунистической, дабы отличаться от прежних соратников, Мартов был вынужден эмигрировать из страны. Угроза тюрьмы царской сменилась угрозой тюрьмы большевистской.

Разоблачению преследований большевиками противников их политики посвящено немало места на страницах журнала. Сведения об арестах, высылках, условиях содержания политических заключенных в тюрьмах и лагерях постоянно печатались в «Социалистическом вестнике». В 1921 – 1930 годах в журнале была опубликована информация о ста семнадцати местах заключения и ссылок в СССР 583. В правых кругах эмиграции было распространено мнение о том, что все социалисты одним миром мазаны, что разница между ними лишь в оттенках. Напомню остроумное и злое высказывание П.Б. Струве: «меньшевики – это те же большевики, только в полбутылках». На самом деле разница, конечно, была – и весьма существенная. Как показало дальнейшее развитие событий, меньшевики оказались в числе самых упорных противников советской (точнее – большевистской) власти. Оставим, однако, весьма занимательный вопрос об эволюции отношения различных эмигрантских групп к советской власти для будущих исследований и вернемся в Берлин начала 1920-х годов.

В 1922 году в Берлине была опубликована (якобы на средства автора) брошюра Г. Семенова (Васильева) «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917 – 1918 гг.». В брошюре рассказывалось о террористических актах эсеров над большевистскими деятелями, в подготовке которых участвовал ее автор. Это был откровенный донос, точнее, текст, подготовленный для обоснования готовящегося в Москве постановочного процесса социалистов-революционеров. Впоследствии провокационный характер брошюры Г.И. Семенова полностью подтвердился: он добровольно явился на суд над эсерами, причем его защитником выступил не кто иной, как Н.И. Бухарин! Семенов по сути играл роль не обвиняемого, а свидетеля обвинения и, конечно, был освобожден от наказания. На самом деле, как мы теперь знаем, бывший эсер Семенов был членом партии большевиков с 1919 года и сотрудником советских спецслужб 584.

Мартов точно и сразу определил в происходящем большевистскую провокацию. «Цинизм, с каким через десять дней после опубликования брошюры предателя в Берлине было состряпано “дело” против социал-революционеров в Москве, со всей ясностью поставил перед социалистами и рабочими вопрос о методах расправы большевиков со своими политическими противниками вообще. То, что обычно творилось под спудом, впервые открыто выявилось во всем своем безобразии. Террор на основе гнусного предательства и грязной полицейской провокации – вот против чего поднял свой протестующий голос пролетариат», – писал он в передовой статье «Социалистического вестника» 585.

Правда, голос пролетариата был не очень-то слышен в Советской России, а какие-либо протесты жестко подавлялись ВЧК (затем – ГПУ) или иными большевистскими «силовыми структурами». Страницы «Социалистического вестника» пестрели сообщениями об арестах. Заметим, что среди арестованных было немало евреев, что отражало до известной степени национальный состав социалистических партий – противников большевиков. Среди арестованных были один из лидеров Петроградского совета в 1917 году Меир Либер, братья Мартова – Ежов и Левицкий. Среди сообщений об арестах были и сведения о деле Г.Я. Аронсона, видного бундовца, который впоследствии будет выслан из Советской России, обоснуется в Берлине и станет многолетним сотрудником «Социалистического вестника», так же как и весьма активным общественным деятелем «русско-еврейского Берлина» 586.

Подчеркнем еще раз, что «Социалистический вестник» находился на левом, скорее даже крайнем левом фланге русской эмиграции, и отношение меньшевиков к Белому движению мало чем отличалось от большевистского. Отсюда их резко критическое отношение к попытке генерала П.Н. Врангеля сохранить Русскую армию в изгнании. В неподписанной статье, озаглавленной «Пора положить конец», утверждалось, что «нет ни малейшего сомнения, что единственное желание, воодушевляющее десятки тысяч солдат, состоит в том, чтоб поскорей вернуться домой и поскорей покончить с позорной, жестокой и реакционной авантюрой балтийского барона» 587.

Врангеля упрекали в том, что он «не захотел последовать примеру своего начальника Деникина», и едва ли не сожалели, что он «избежал участи Колчака». Последнему Главкому ставилось среди прочего в вину то, что своими действиями он оттягивал часть войск Красной армии с запада в период советско-польской войны и «в момент польского наступления он оказал Польше существенную поддержку и дал ей возможность заключить тяжелый для России мир» 588.

Заметим, что подобные мысли приходили в голову не только социалистам: на сомнительность кампании Врангеля с точки зрения долговременных интересов России и прежде всего сохранения ее территориальной целостности в момент противостояния с Польшей указывали и другие современники, стоявшие гораздо правее меньшевиков. Правда, как правило, это делалось не публично, в разговорах или частной переписке.

Меньшевики считали армию Врангеля реакционной силой, оплотом монархизма и реставраторства, указывая, что

помимо солдатской массы есть несколько тысяч командиров в армии Врангеля, которые иначе смотрят на «текущий момент». Наряду с отборными элементами русской военщины – это борцы за монархию, милитаризм и собственные кастовые привилегии, господом богом предназначенные повелевать народным быдлом. Авторы всех военных поражений, от Цусимы до Риги, они убеждают весь мир, что одни лишь они способны создать «боеспособную русскую армию». Увенчавшие свои походы в Россию массовыми расправами, бессмысленными казнями, виселицами и погромами, они всю Европу уверяют в том, что они носители «культуры и свободы». Они, да еще десяток политических промышленных союзов и группок, и с полдюжины журналистов в эмиграции – ведь это и есть Россия, с ее тремя столицами – Константинополем, Парижем и Берлином, с ее собственными великими людьми вроде Струве и Врангеля, с ее дипломатами, нотами, газетами и субсидиями. Все признаки государства налицо: территория, население и субсидии – кто посмеет оспаривать его суверенитет? 589

На самом деле Врангель, при своем личном монархизме, стремился держать армию вне политики и даже подвергался нападкам со стороны крайне правых. Но этих оттенков меньшевики не различали (или делали вид, что не различали).