Владимир Филиппов - Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного

При магистре находился духовный капеллан, который исполнял обязанности секретаря и хранил печать ордена.

Высокое положение занимали казначей и драпир, ведавший орденским вооружением и снаряжением.

Помощником магистра был Великий комтур ордена (Кулдигский комтур), у которого было право в чрезвычайных ситуациях замещать своего непосредственного начальника. Ландмаршал исполнял функции главнокомандующего всеми вооруженными силами ордена, его главной резиденцией был Сигулдский замок.

Кроме них в ордене были два «провинциальных магистра», или «провинциальных комтура, которые жили соответственно в Цесисе и Сигулде. Комтур (на латинском языке – commendator, на немецком – Komtur, Kommentur) был управляющим округом (комтурией). Он жил в центральном замке комтурии и подчинялся только магистру ордена. В его обязанности входило руководство рыцарями и войском вассалов во время боевых действий, выполнять указы магистра, заботиться об укреплении и обороне замков на территории комтурии.

В провинциальных замках и окружавших их территориях суд и управление сосредотачивались в руках командоров, или фогтов. Фогт – на латинском языке – advocatus, на немецком – vogt, voit. В его обязанности входило управление орденскими хозяйственными имениями. Он также был судья, полицейский, финансист и военный начальник на своей территории. Первоначально значился по должности ниже комтура, но постепенно эта разница исчезла, комтуры и фогты стали равноправными властителями на своих территориях.

Управлением и судом в завоеванных землях Эстонии и Латвии ведали провинциальные орденские магистры-командоры, фогты и попечители замков. Все рыцари, жившие в одном орденском замке, составляли конвент во главе с попечителем. Частные и генеральные собрания братьев конвента назывались капитулами.

Первоначально орден получал 1/3 завоеванных территорий, а епископ 2/3.

Однако меченосцы полагали, что с увеличением числа людей (в первую очередь орденской братии) надлежит также приумножаться их имуществу и собственности, поэтому треть свою они требовали у епископа исправно и неотступно изо дня в день. По мнению Ф. Беннингховена, до 1210 года в ордене было всего 10 братьев-рыцарей, а в период его расцвета количество их доходило всего лишь до 110–120 человек.

По договоренности 1207 года, 2/3 захваченных земель оставалось под властью ордена, остальная часть передавалась епископам Рижскому, Эзельскому, Дерптскому и Курляндскому. Так сказать – за кровь и риск.

К 1207 г. немцы считали подчиненными своей власти земли ливов в низовьях Гауи, и при этом орден развивался и расширялся довольно неплохими темпами. Может, поэтому в том же году между епископом-основателем и меченосцами возникли ожесточенные раздоры из-за полученных территорий. Появилась трещина в отношениях, возникло взаимное отчуждение. Этого не скрывают и хроники. Меченосцы, почуяв силу, хотели избавиться от любой опеки, в том числе и от того, кто сделал все для основания их ордена. Но поскольку епископ уже сделал свое дело, теперь он был рыцарям в тягость.

Главный орденский оплот – Рига далеко не всегда была каменной. Ее основатель епископ Альберт жил еще в деревянном городе. Из дерева было построено все: дома первых купцов и ремесленников, даже первая церковь святого Петра и та была деревянной. Единственное в Риге каменное здание принадлежало защитникам города. Это был замок рыцарей ордена меченосцев. И это было самое плохо отапливаемое здание во всей Риге. Зимой его стены буквально веяли холодом, создавая братьям воинства Христа дополнительные неудобства. Прогреть замок зимой до комфортной температуры не представлялось возможным. Так что наслаждаться уютом и покоем воинам-монахам была не судьба. Можно было только смириться и, как и подобает воинам Христа, терпеть.

Однако кроме замка меченосцам принадлежало в Риге и другое недвижимое имущество, причем было его совсем немало. Как и остальные городские домовладельцы, рыцари платили с него налоги.

Первым магистром ордена был Винно фон Рорбах (1202–1209), вторым и последним – Волквин фон Винтерштайн (1209–1236). За всю историю существования «Братства воинства Христова» их оказалось совсем немного.

Причем первый магистр, рыцарь Винно фон Рорбах, пал отнюдь не от руки язычника, а как раз наоборот.

Странная вышла история.

Брат-рыцарь Викберт де Зост, улучив момент, когда магистр был практически один и без охраны, под каким-то благовидным предлогом заманил его в свою келью. Возможно, пообещал открыть какую-нибудь страшную тайну, не предназначенную для посторонних ушей, а может, еще чего наплел, но доверчивость и любопытство вышли магистру боком. Потому что брат-рыцарь огромной секирой, с которой до этого не расставался ни днем, ни ночью, умелым, хорошо поставленным ударом отсек Рорбаху голову. Мастеру хватило для этого одного удара. Вторым он хладнокровно прикончил орденского священника Иоанна, который тоже проявил нездоровый интерес: решив составить магистру компанию, увязался вслед.

Любопытство и кошку сгубило.

Что послужило поводом для этого, доподлинно неизвестно, но зато это дает возможность понять, какие люди служили в ордене, какие среди них царили нравы и кто нес свет истинной веры прибалтийским народам.

Одно несомненно – оружием они владели отлично!

Эта кровавая история сподвигла штабс-капитана А. А. Бестужева-Марлинского, популярного в начале 20-х годов XIX века писателя, на создание рассказа «Замок Венден». Причем хотелось бы отметить, что сам по себе орден очень интересовал будущего декабриста, и прибалтийским крестоносцам он посвятил четыре рассказа: «Замок Венден», «Замок Нейгаузен», «Ревельский турнир», «Кровь за кровь» («Замок Эйзен»).

Итак, история убийства Рорбаха в интерпретации Александра Бестужева. Вот уж у кого красок не убавить. Правда, убийца магистра назван у писателя Вигбертом фон Серратом, но сути дела это не меняет. Чтобы не пересказывать, лучше привести отрывок из книги, благо он не так велик:

« – Мщение и смерть магистру! – прогремел Серрат, стаскивая его с постели. – Смерть, достойная жизни! Напрасно блуждаешь ты взорами окрест – помощь далека от тебя, как от меня состраданье. Отчего ж трепещешь ты, подлый обидчик, воин среди поселян, бесстрашный с своим капелланом? Для чего пресмыкаешься, гордец, перед врагом презренным? Меня не смягчат твои просьбы, не поколеблют угрозы, – ты не вымолишь прощения! Да и стоит ли его тот, кто дважды лишил меня чести, а детей моих – доброго имени. Пусть я умру на плахе убийцею; зато щит мой не задернется бесчестным флером на турнирах и мой сын, не краснея за трусость отца, поднимет наличник для получения награды. Ты презрел вызов мой, не хотел честно преломить копья с обиженным, – узнай же, как платит за обиды Серрат!