Владимир Филиппов - Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного

Мы не будем подробно разбирать эту тему, а коснемся ее лишь в той степени, в какой принял участие в этом противостоянии Псковский князь. Понятно, что был он на стороне тестя. И когда в 1282 году Дмитрий окажется в беде, Довмонт придет ему на помощь.

С помощью ордынской конницы Андрей изгонит Дмитрия из Залесской Руси, и тот вместе с женой, детьми, двором и дружиной пойдет в новгородскую землю. Дело в том, что в свое время Дмитрий сумел отжать у новгородцев крепость Копорье, окружить ее каменными стенами и поставить там свой гарнизон. И теперь бывший великий князь думал там немного отсидеться, перевести дух, а потом, по словам В. Н. Татищева, « хотел за море бежать ». Но не получилось, поскольку на льду озера Ильмень его встретили новгородские полки, значительно превосходившие по численности переславскую дружину. Принимать бой было глупо, и князь пошел на переговоры. В итоге, новгородцы его все-таки не пленили, а пропустили, но взяли в заложники двух дочерей и несколько бояр с семьями, объявив, что отпустят их тогда, когда он выведет из крепости своих ратников и впустит туда новгородцев. Дмитрий ушел.

Но в Копорье оставались его бояре, гридни, слуги и, что самое главное, казна. Ведь пока были деньги, Дмитрий мог бороться за власть. Но судя по всему, княжескими богатствами решили попользоваться новгородцы, выжидая удобный момент, чтобы присвоить Дмитриево добро. В лоб штурмовать Копорье не рисковали, крепость была хорошо укреплена, и можно было выдерживать осаду даже с малым числом людей. Но и от крепости далеко не отходили. Караулили. Сила на их стороне, терпения хватает, теперь бы немного удачи. А возможность ее испытать рано или поздно представится. Это понимал и Довмонт. Все его последующие действия были продиктованы именно осознанием этой опасности. « Тогда ушел изо Пскова зять его князь Довмонт псковский и взял из Копорья всю казну тестя своего, бояр его и слуг его вывел из Копорья и отослал их к тестю своему великому князю Дмитрию Александровичу » (В. Н. Татищев). Получается, что Псковский князь привел с собой столь значительные силы, что новгородцы не сделали даже попытки отбить княжескую казну. Да и самого имени Довмонта, как непобедимого воителя, было вполне достаточно, оно внушало страх не только врагам Руси. Новгородцы не рискнули связываться с неистовым и безжалостным князем.

Старая Ладога – северный форпост Новгородской республики. Фото А. Карева

Но Довмонт на этом не остановился. Молниеносным броском он захватил Ладогу, северный форпост Господина Великого, « в которой были многие люди великого князя Дмитрия Александровича » (В. Н. Татищев). Всех освобожденных он также отправил к тестю. Судя по всему, это были те самые заложники, которых новгородцы взяли у Дмитрия. К тому же, Псковский князь ограбил Ладогу, словно вознаграждая себя этим за нервотрепку и непомерные труды, намеренно провоцируя новгородцев на скандал и разрыв отношений. Это как раз было в характере Довмонта. Но новгородцы лучше других знали повадки и характер князя, а потому вновь стерпели и утерлись, не желая понапрасну дразнить мстительного воина. Подводя итог всей этой истории, скажем: вступая в конфликт, который больше касался его родственников, чем его самого, Довмонт не испугался ни новгородских полков, ни раздора с могущественной боярской республикой, что характеризует его с самой положительной стороны. Немногие в те страшные времена рискнули поступить так, как это сделал он. После этого Довмонт вновь исчезает со страниц летописей, и имя его появляется там лишь в 1299 году. Это был страшный год в истории Пскова, ибо на Русь снова пришли крестоносцы.

В этот раз пришли тайком, как тати в ночи подкрались под городские стены – « изгониша немци изгонною ратью » (Псковская III летопись). Братья-рыцари действовали с особой жестокостью и цинизмом: напав на беззащитные псковские пригороды, они разграбили и сожгли Снетогорский и Мирожский монастыри. Но ливонцы не ограничились банальным грабежом, они учинили жуткую резню среди монахов. От рук благочестивых католиков погибли основатель Снетогорского монастыря Иоасаф и игумен Мирожского монастыря Василий. Латинское воинство явило свое истинное лицо. Постепенно из идейных борцов за веру они вырождались в обыкновенных бандитов.

Крестоносцы деловито грабили посад, заодно уничтожая всех, кто подворачивался им под руку. Для рыцарей с черными крестами на плащах это больше напоминало забаву. Все больше трупов оставалось там, где они проходили. Женщины и дети толпами бежали по направлению к городским воротам, спасаясь от мечей и копий разъяренных Христовых воинов. Ярким пламенем занимались дома, подожженные ливонцами. Своим багровым светом они освещали страшную картину. Пламя, выпущенное на свободу, радостно бушевало, помогая немцам вершить свое черное дело. Кровь и пепел, вот что должно было остаться после них. Огонь пожирал все, до чего мог добраться, он охватывал все большее пространство. Иногда сквозь веселый треск пламени прорывались истеричные крики о помощи, вопли умирающих и тяжелый металлический лязг. Это те из мужчин, кто успел схватить оружие, отчаянно бились на улицах, из последних сил сдерживая вражеский натиск. Но их было слишком мало, и защитники посада гибли один за другим. Залитый кровью своих жителей, Псков погибал в огне.

В этот момент огромный зев городских ворот распахнулся грозным оскалом, и оттуда на рысях вылетела конная дружина отважного Довмонта. Князь уже был стар, но годы не убавили его ратного пыла, не укоротили характер, не сломили осанки. Он, как и в молодые годы, скакал во главе гридней. Считать врагов князю было некогда. Ждать, пока вооружатся и соберутся все псковские ратники, тоже. Город, где он правил долгие годы, умирал, а под мечами крестоносцев гибли женщины и дети. Отсиживаться за стенами было не в характере Довмонта, да и медлить было нельзя. Пусть шансы на победу и невелики, пусть помощи ждать неоткуда, но, тем не менее, князь лично повел своих гридней в атаку и ударил по немцу. Русские воины как волки набросились на незваных гостей. А для волка размер противника не имеет значения. «Божьи дворяне» не ждали такого дерзкого нападения и не приняли никаких мер предосторожности. Совершенно уверовав в свою безнаказанность и убедив себя в полной и безоговорочной победе, они ее упустили.

Никогда не бился так люто Довмонт. Злость и ненависть, две эти подруги неразлучные заменяли ему то, что время и возраст у него начали отбирать, – силу. Плечом к плечу со своим князем бились его верные гридни. Рыцари не сумели и не успели построиться в боевые порядки, и теперь конница русских вминала их в стены домов, втаптывала в брусчатку узких улиц, сметала со своего пути. Откуда взялись эти русские дьяволы? – бешено отбиваясь, бормотали ливонцы.