Владимир Филиппов - Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного

Тем временем армия ландмейстера захватила Ивангород, выжгла все окрестности, а затем медленно уползла в Ливонию.

Фон Плеттенберг оказался в стратегическом тупике и явно не знал, что делать дальше, к тому же добавилась еще одна причина для отступления – в войсках начался мор. Невзирая на то, что ландмейстер одержал блестящую победу, а его воины захватили богатую добычу, итоги похода были обескураживающие. И в первую очередь это касалось армии. Вот какую информацию донесла до нас «Хроника провинции Ливония»: « Все его воины, по причине истечения кровью, были рассеяны и лежали там и сям на квартирах по бургам, а сам магистр также страдал от большего телесного изнурения, чему каждый весьма печалился ». Как говорится, лучше бы сидели дома, целее были.

Нарва и Ивангород

Но не это было самым страшным. Дело в том, что Иван III жутко разгневался, узнав о поражении своих воевод. Ливония бросила ему вызов, и он обязан был на него отреагировать. Государь всея Руси принял ответные меры. Не откладывая дела в долгий ящик, он послал на северо-запад новую рать, которой командовали князья Даниил Васильевич Щеня-Патрикеев и Александр Васильевич Оболенский. О серьезности намерений великого князя говорит тот факт, что в этот раз против Ливонии он послал самых знаменитых своих воевод. Лучших из лучших.

Князь Александр Оболенский, потомок знаменитого князя Михаила Черниговского, казненного Батыем в 1246 году, участвовал в покорении Великого Новгорода, трижды ходил с полками на Казань, громил Литву, штурмовал Серпейск и Опаков.

Даниил Щеня происходил из знатного рода Патрикеевых, некогда выходцев из Литвы. Был членом боярской думы. В 1489 году командовал московской ратью во время похода на город Хлынов и привел вятский край под руку Ивана III. Принимал участие в войне с Литвой в 1487–1494 годах, в 1493 году взял штурмом Вязьму. Командовал московской ратью во время русско-шведской войны 1495–1497 годов, и хоть потерпел неудачу при осаде Выборга, тем не менее сумел прорваться в южную Финляндию и подвергнул ее страшному разгрому.

Звездный час воеводы наступил 14 июля 1500 года, когда в битве на реке Ведрошь он наголову разгромил польско-литовскую армию под командованием гетмана Константина Острожского: « И бысть бой велик и сеча зла » (Вологодско-Пермская летопись). Поражение было сокрушительным, по сведениям все той же летописи, потери гетманской армии были страшные: « А убиеных Литвы и Ляхов болши тридцати тысяч ».

Вполне возможно, что данная цифра является преувеличением, тем более что в Новгородской IV летописи содержится несколько иная информация: « А на бою убили болше пяти тысячь человекъ ». Мало того, русские устроили самую настоящую охоту за вражеским командным составом, старательно отлавливая заносчивых панов и шляхтичей. Что и было засвидетельствовано источниками: «А воеводу большево литовского князя Констянтина Острожсково поимали, и многих воевод и панов поимали » (Устюжская летопись). Новгородская IV летопись более конкретна: « И всехъ поиманыхъ боле пятисотъ человекъ ».

Последствия этого разгрома оказались для Великого княжества Литовского поистине катастрофическими, ибо аукнулись ему потерей практически трети всех территорий. Торопец, Масальск, Брянск, Стародуб, Чернигов, Путивль, Новгород-Северский и многие другие исконно русские города ушли из-под власти литовцев. Можно сказать, вернулись на свою историческую Родину. Русь возвращала себе то, что уже давно пора было вернуть. И немалая заслуга в этом была князя Даниила. А теперь прославленный военачальник был направлен в Ливонию, где его противником на поле боя должен был стать Вальтер фон Плеттенберг.

24 октября 1501 года великокняжеская рать вторглась в Ливонию и огнем и мечом прошлась по вражеским землям: « И начали землю Немецкую воевать, и пленить, и жечь, и сечь » (В. Н. Татищев).

В этот раз, помимо собственно русских войск, в походе участвовали и служилые татары Ивана III, а уж они-то знали толк в грабежах.

Бальтазар Руссов горько сетует по поводу этого нашествия, приводя подробный список сожженных замков и разграбленных областей: « Русский со всеми своими силами второй раз напал на Ливонию и самым жестоким образом опустошил и разорил все епископство дерптское, половину епископства рижского, область мариенбургскую, Триватен, Эрмис, Тарвест, Феллин, Лаис, Оберпален, Вирланд и область Нарву. В то время Русский так хозяйничал в Ливонии, что недосчитывались около 40 000 человек, старых и малых, которые были убиты и уведены в плен ». Но с другой стороны – а чего он хотел? Это была месть за вторжение фон Плеттенберга, око за око, зуб за зуб.

К тому же, Щеня и Оболенский, видя, что рыцари предпочитают отсиживаться в своих замках, явно провоцировали ливонцев на генеральное сражение, желая одним ударом покончить с этой войной. В какой-то мере они своей цели добились. Ливонцы решили принять вызов, но проблема была в том, что они просто не имели времени собрать все силы в один кулак. Все тот же Бальтазар Руссов конкретно отметил, что « этот набег русские совершили чрезвычайно быстро , прежде нежели успели сойтись ливонские сословия со своим народом ». Странное, конечно, утверждение насчет быстроты, ибо русское воинство больше месяца свирепствовало в Ливонии. Но надо же было как-то оправдать трусость и бездеятельность «божьих дворян». Лучше всего в таких случаях подходят наиболее простые объяснения – не успели, и ладно, спросу никакого. Хотя если вспомнить о том, что фон Плеттенберг после похода на Псков распустил свои измученные болезнью войска, то становится ясным, почему он не дал бой княжеским воеводам, как только они перешли границу. Армия была рассредоточена по всей стране, разбросана по городам и замкам. Единственным, кто сумел мобилизовать свои силы, был епископ Дерпта, недаром в Псковской I летописи, когда речь заходит о битве под Гельмедом, указано конкретно – « сила Немецкая Юрьевская ». Поэтому и участие в сражении самого ландмейстера довольно сомнительно, об этом ни русские летописи, ни «Хроника провинции Ливония» не упоминают. Вполне возможно, что он продолжал бороться с тем недугом, который поразил его и всю армию во время похода на Русь. Плеттенберг трусом не был и однозначно возглавил бы свои войска в предстоящем сражении с русскими.

Решающая битва произошла 24 ноября у замка Гельмед, где великокняжеская рать расположилась на ночь лагерем. Атака на русский стан произошла в третьем часу ночи, причем ливонцы решили применить ту самую тактику, которая принесла им успех в битве на Серице – массированное использование полевой артиллерии и воинов, вооруженных аркебузами. В какой-то степени решили действовать по шаблону. Но если предположить, что на Серице русские не были готовы к такому повороту событий, то под Гельмедом ситуация была уже иная. Воеводы Ивана III знали, с чем им придется столкнуться. « И внезапно случись имъ бои велик, на третьемъ часе нощи ноября 24, приидоша немци безвестно с строны, со многую силою, с пушками и пищальми и божьею милостью воеводы великого князя одолеша их, овех побиша, а иных поимаша, а мало их утече » (Софийская II летопись). Очевидно, ливонцы все свои силы вложили в первый, и как им казалось, решительный удар, надеясь с ходу опрокинуть русские полки. Проделать тот же самый маневр, который в свое время принес им победу на Серице. Мало того, атаку повели ночью, когда противник был совершенно не готов к сражению.