Владимир Филиппов - Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного

Разгром Ливонии был полный, а ее правительство продемонстрировало свою неспособность и нежелание защитить страну. Русское воинство вернулось назад с огромным обозом, набитым трофеями, и практически без потерь. Как доложили воеводы государю, « рать его цела, а Ливония в пепле! » (Н. М. Карамзин). Казалось, еще немного, еще один поход, и с орденом будет покончено навсегда. Однако этого не произошло, поскольку Иван IV неожиданно предоставил врагу перемирие с марта по ноябрь. Как показали дальнейшие события, это было смертельной ошибкой, поэтому мы попробуем разобраться, почему царь Иван поступил именно так, а не иначе.

Дело в том, что, начиная Ливонскую войну, государь всея Руси поступал вразрез со всей своей предшествующей политикой. Прежде приоритетными были дела на востоке. Взятие Казани и покорение Астрахани были звеньями одной цепи, особенно если учитывать, что к концу правления Ивана IV под его руку перешло и Сибирское ханство. Вся логика вещей и ход событий вели к тому, что теперь царь обратит свое внимание на юг и начнет полномасштабную борьбу с Крымским ханством, войну, которая отвечала бы интересам всей страны. Пришла пора раз и навсегда покончить с хищными набегами из Крыма. Для Русского государства это было жизненно важно.

И что самое главное, возможности для этого имелись. Правительством, во главе которого стоял Алексей Адашев, была выработана довольно грамотная стратегия борьбы с крымской напастью. Правда, был еще один немаловажный момент, который нельзя сбрасывать со счетов. Начиная войну с Крымским ханством, которое являлось вассалом Османской империи, царь Иван Васильевич пусть и косвенно, но вступал в борьбу с султаном Сулейманом Великолепным. А это было как раз то, о чем давно мечтал Ватикан. Папа римский спал и видел, как русские полки сражаются с янычарами, недаром его посланцы неоднократно пытались убедить русского царя принять участие в антитурецкой лиге. Можно не сомневаться, что война с Крымом встретила бы полное сочувствие на Западе, и даже если бы ляхи в силу своей зловредности попытались насолить русским, то из Ватикана последовал бы грозный окрик. Турецкая угроза была для Европы кошмарной реальностью.

В случае с Ливонией все было с точностью до наоборот. Усиление русского государства в Балтийском регионе нарушало установившийся там баланс. Разгром Ливонии напрямую затрагивал интересы Литвы, Польши, Дании, Швеции и Ганзейского союза. Понимал ли это Иван IV? Конечно, понимал, не мог не понимать. Тем не менее он бросает столь успешно начатые дела на востоке и оборачивается лицом к западу. Начинается расхождение царя и его ближайшего окружения в вопросах внешней политики.

В начале боевые действия складывались для русских очень успешно. Был реальный шанс уничтожить Ливонию в 1559 году. И вдруг такое нелепое и глупое перемирие, остановившее победоносное шествие царских войск. Причин здесь, на наш взгляд, может быть две. Во-первых, на царя Ивана оказывалось страшное давление со стороны европейских держав. Не говоря уж о Литве и Польше, в дело влезли Швеция с Данией, выступая ходатаями за разгромленный орден. Позднее в дело сунулся даже германский император. Отмахнуться от этого было нельзя. Но была еще одна причина, и на наш взгляд, именно она сыграла решающую роль.

Вот что по этому поводу написал Н. М. Карамзин: « Сим отдохновением Ливония обязана была в самом деле не ходатайству Короля Фридерика, но услугам другого, не исканного ею благоприятеля: Хана Девлет-Гирея. Иоанн долженствовал унять Крымцев, и чтобы не разделять сил, дал на время покой Ордену в удостоверении, что Россия всегда может управиться с сим слабым неприятелем ». Вроде все правильно на первый взгляд написал Николай Михайлович, только вот беда, акценты расставил неверно.

Дело в том, что наступающей стороной в этот раз оказался не крымский хан Девлет-Гирей, а царь Иван. Весной 1559 года воевода Данила Адашев, брат правителя, совершил морем набег на Крым и разгромил прибрежные улусы. По большому счету, ввиду большой войны в Ливонии можно было вполне обойтись без этого мероприятия. Но тут уже Алексей Адашев действует вопреки здравому смыслу. Не доведя до победного конца войну на северо-западе, он развязывает боевые действия на юге. С упрямством, достойным лучшего применения, Адашев продолжает свою восточную политику, вопреки сложившемуся положению вещей.

Именно раздор в высших эшелонах власти и привел к этому самому перемирию.

И пока русские полки ходили в Крым и топтались на южных границах, ситуация в Прибалтике изменилась радикально и не в пользу Русского государства.

31 августа 1559 года магистр Готард Кетлер заключил с великим князем литовским Сигизмундом II Августом договор, по которому владения ордена и архиепископа Риги переходили под протекторат Великого княжества Литовского. Понятно, что именно Сигизмунду усиление русских в Прибалтике было как нож в сердце, он прекрасно понимал, к чему приведет их усиление в Балтийском регионе и чем это будет чревато их соседям. По свидетельству С. М. Соловьева, все эти соображения он изложил в письме к английской королеве Елизавете: « Московский государь ежедневно увеличивает свое могущество приобретением предметов, которые привозятся в Нарву: ибо сюда привозятся не только товары, но и оружие, до сих пор ему неизвестное, привозятся не только произведения художеств, но приезжают и сами художники, посредством которых он приобретает средства побеждать всех. Вашему величеству небезызвестны силы этого врага и власть, какою он пользуется над своими подданными. До сих пор мы могли побеждать его только потому, что он был чужд образованности, не знал искусств. Но если нарвская навигация будет продолжаться, то что будет ему неизвестно? » Нарвская навигация была как нож в горле для «западных партнеров». Недаром ревельские купцы не стеснялись в эмоциях, когда писали письмо шведскому королю: « Мы стоим на стенах и со слезами смотрим, как торговые суда идут мимо нашего города к русским в Нарву ».

Поэтому Сигизмунд и подсуетился. Взяв Ливонию под защиту, он потребовал от немцев залога в виде пяти замков, в которых его гарнизоны будут стоять до тех пор, пока орден и иже с ним не возвратят ему деньги за военные издержки. Видя, к чему все идет, и опасаясь остаться у разбитого корыта, а если быть точнее, то без земель и средств к существованию, Эзельский епископ продал за 30 000 талеров свои права на остров Эзель брату датского короля принцу Магнусу. Конфедерация стремительно распадалась, а дипломатическое ведомство Ивана IV потерпело тяжелое поражение.

Мало того, ливонцы воспользовались столь длительным сроком спокойствия, который им был предоставлен, и, собравшись с силами, атаковали русских, не дожидаясь окончания перемирия. Магистр Готард размахнулся широко, для такого дела он даже навербовал в Германии наемников, усилив таким образом свое немногочисленное войско. К его армии присоединился со своими людьми и Рижский архиепископ. Понятно, что главной целью был избран многострадальный Дерпт.