Питер Акройд - Лондон. Биография

Завороженная, она грезит:

Эти строки можно истолковать как свидетельство нелюбви Вордсворта к городу и желания поставить на его место «природу»; не исключено, однако, что это еще и взгляд поэта в первозданное прошлое. Дерево рождает образы своих далеких предшественников. На этом углу Вуд-стрит все дышит преемственностью. С деревом связано даже название улицы (Лесная); здесь и впрямь в старину торговали лесом, однако за старый платан беспокоиться нечего – он под охраной и никогда не будет срублен. Весной 1850 года на его ветвях расселись грачи, чем была подтверждена древняя связь между Лондоном и этими черными птицами. Лондонский платан зеленеет среди уличной пыли и гари, и дерево на углу Вуд-стрит стало символом города. Достигая сейчас в высоту примерно семидесяти футов, оно по-прежнему полно жизни.

Под ним теснятся маленькие магазинчики, которые являются приметой этого угла без малого шестьсот лет. В 1401 году у кладбищенской стены здесь была возведена так называемая Длинная лавка, затем к ней присоединились другие; в 1687 году, после Великого пожара, все это было отстроено заново. Площадка очень мала в глубину, и все магазинчики по-прежнему представляют собой двухэтажные плоские коробки. Торговля на протяжении столетий здесь шла самая разная – серебром, париками, писчебумажными товарами, маринадами и приправами, фруктами, – неизменно отражая характер коммерческой жизни города. Наполнение может меняться, но форма остается той же. В более близкие к нам времена здесь располагались белошвейная мастерская, оптовый магазин нот, кондитерская и ателье по пошиву платьев. Чуть позже Второй мировой войны здесь взяли интервью у владелицы цветочного магазина по имени Кэрри Миллер, родившейся в Сент-Панкрасе и ни разу не выезжавшей из Лондона: «Мне повезло, что я нашла этот магазинчик под знаменитым деревом на Вуд-стрит. До меня здесь торговали игрушками. Сити у меня в крови теперь. Куда угодно меня отсюда позови – не поеду». Так крохотная площадка, угол двух улиц, демонстрирует преемственность на всех уровнях – человеческом, социальном, природном, общинном. Ныне здесь белошвейная мастерская Л. и Р. Вудерсенов, рекламирующая себя как мастерская «Под деревом», газетный киоск с вывеской: «Тайм-аут. Живой лондонский путеводитель» и сандвич-бар «Свежий выбор».

Подобные линии преемственности существуют в Лондоне повсюду; иные уходят в глубокую старину. Многозначителен, например, тот факт, что аэропорт Хитроу построен на месте стоянки железного века; в западной части летного поля с его дорожками обнаружены свидетельства о том, что в эпоху неолита здесь проходила тропа в две мили длиной. В некоторых местах города в неизменном виде сохранился первоначальный рисунок улиц римской эпохи; нынешние Чипсайд, Истчип и Крипплгейт пролегают все по тем же древним путям. На Милк-стрит и Айронмонгер-лейн, где миновало семь последовательных волн строительства, каждый раз использовались в точности одни и те же площадки, хотя за это время уровень улицы поднялся примерно на три фута и три дюйма.

Помимо физической есть и духовная преемственность. С. М. Баррон, историк прихода Сент-Эндрю (Холборн), заметил, что «вдоль римского тракта, который шел от Ньюгейта на запад, протянулась сплошная полоса захоронений». Позднее здесь проходил путь из Ньюгейта в Тайберн – роковой путь приговоренных к смерти; гиблая дорога была, кажется, приготовлена заранее. Сходным образом стоит отметить, что у церкви Св. Андрея, давшей название этому приходу, обнаружены археологические свидетельства о языческих кремациях, о римских гробницах и о раннехристианских местах молитв; на этом, без сомнения, священном месте обмениваются излучениями последовательные слои культовой деятельности. Археологические раскопки кладбища у церкви Сент-Кэтрин-Кри между Леденхолл-стрит и Майтер-стрит принесли интересные данные о непрерывности захоронений. Как сообщает журнал «Лондон аркеолоджист», здесь имеются «римские участки», которые перемежаются «захоронениями в каменно-известковых гробницах», возможно, связанными с «кладбищем позднесаксонского периода, раскопанным восточнее… Это место используется как кладбище вплоть до нынешнего дня. Умерших хоронят в деревянных или свинцовых гробах, и уровень земной поверхности постоянно повышается».

Лондонцы, кажется, инстинктивно чувствуют, что некоторые места по-прежнему являются средоточиями силы. Возможно, преемственность – величайшая сила из всех. На монетах древних племен, обитавших в районе Лондона, – в первую очередь иценов – изображен грифон. Эту жадную и прожорливую птицу и поныне можно видеть на гербе Сити. Спустя две тысячи с лишним лет после их появления грифоны все еще охраняют рубежи Сити.

В пределах Сити административный рисунок округов (уордов) восходит к глубокой древности; эти единицы местного самоуправления существуют по крайней мере с начала IX века, и их очертания остаются неизменными по сей день – к началу XXI столетия. Это обстоятельство настолько примелькалось, что его ошеломляющую необычность часто упускают из виду. Нет другого города на свете, который демонстрировал бы такую политическую и административную преемственность; эта уникальность – один из телесно ощутимых факторов, делающих Лондон городом отзвуков и теней.

Физическое строение города тоже отличается замечательным постоянством. Питерз-хилл и Аппер-Темз-стрит были распланированы в XII веке. Очертания многих других улиц имеют сходную историю, причем границы земельной собственности остаются неизменными многие сотни лет. Даже опустошение, причиненное Великим пожаром, не стерло древнего рисунка улиц и территориальных рубежей. Подобная преемственность оказалась присуща и улицам, распланированным после пожара: они проявили такую же живучесть и стойкость. Например, Айронмонгер-лейн имеет одну и ту же ширину в течение почти 335 лет. Эта ширина была и остается равной четырнадцати футам, что в старину позволяло свободно разъехаться двум повозкам. Еще одним аспектом этой непрерывности лондонской истории является то, что структура города приспосабливается к совершенно различным средствам передвижения.

В начале XIX века Джордж Шарф изобразил устричную лавку на углу Тайлер-стрит и Кинг-стрит чуть к востоку от Риджент-стрит; малую глубину ее интерьера объясняет Питер Джексон, редактор последнего издания Шарфа: «Все дома по северной стороне Тайлер-стрит выравнивались по линии, существовавшей со Средних веков, и угол, под которым шла эта линия, заставлял дома чем дальше, тем сильнее „сплющиваться“». Улицы теперь носят другие названия (Фубертс-плейс и Кингли-стрит), но и по сей день «здания на этом месте сохраняют прежние пропорции».