Array Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти

Дорога, по которой мы двигались в сторону проспекта Мечникова, была узкой, но довольно укатанной и плотной, что позволяло нам сносно передвигаться и тащить за собой саночки со скарбом. И вдруг мы увидели то, что ошеломило даже нас, много повидавших и переживших! Слева, прямо на обочине дороги, на ватнике лежала отрезанная, скорее всего отпиленная, человеческая нога! Через некоторое время на этой же стороне дороги мы увидели женский труп с вырезанной ягодицей! Не вызывало сомнения, что в этих местах занимались людоедством!

Несмотря на страшную усталость, ноги сами понесли нас вперед. Даже нас, насмотревшихся на мертвых людей, ужаснули эти жуткие свидетельства людоедства!

Позже наш участковый милиционер Вепренцев доверительно сообщил маме, попросив не болтать об этом, что в одном из построенных перед самой войной кирпичных трехэтажных домов, ныне существующих, жил и работал истопник, а в подвале около котельной были обнаружены кости и черепа порядка сорока человек!

Позже наш участковый милиционер Вепренцев доверительно сообщил маме, попросив не болтать об этом, что в одном из построенных перед самой войной кирпичных трехэтажных домов, ныне существующих, жил и работал истопник, а в подвале около котельной были обнаружены кости и черепа порядка сорока человек! В ходе следствия истопник признался, что продавал мясо и студень, полученные из тел этих несчастных! Когда мы проходили тогда по улице Замшина мимо этих домов, то, естественно, об этом не знали.

Тропинка вывела нас к проспекту Мечникова, перейдя который, по Ростиславской улице мы наконец добрались до калитки и ворот нашего дома! Ворота и забор, выходящие на Сазоновскую улицу, по которой числился дом под № 15, оказались целыми.

Забор, калитка и ворота были сплошными, сколоченными без щелей из почерневших от времени досок. Столбы, на которых держались калитка и ворота, были также обшиты подобными досками и выглядели как возвышающиеся над забором прямоугольные башни.

Отперев ключом единственный врезной замок, мы открыли входную дверь и вошли внутрь.

Дедов дом, в котором мы оказались, представлял собой тогда двухэтажную бревенчатую пристройку к изначально построенной скульптурной мастерской.

Отдышавшись, мы с трудом открыли массивную, примерзшую калитку и по нечищеной тропинке, миновали колодец и прошли к дому.

Дверь на крыльце даже не была заперта, а другая, ведущая в дом, оказалась на замке. Когда Вера открыла его и мы вошли в коридор, то на нас пахнуло промозглым холодом.

На втором этаже, куда вела деревянная лестница, была круглая печка, отапливающая обе комнаты, которые относительно быстро можно было прогреть.

Дрова, слава богу, в доме оставались, поэтому, затопив печку, мы стали обживать наше новое (старое) пристанище. Вера занимала дедову комнату на первом этаже, которая не была смежной, но отапливалась общей со столовой круглой печкой. Я так подробно повествую об этом потому, что обогрев помещений в условиях первой жуткой, морозной блокадной зимы являлся одним из основных условий для выживания!

Обогрев помещений в условиях первой жуткой, морозной блокадной зимы, являлся одним из основных условий для выживания!

На первом этаже находилась кухня с плитой, которую нам также пришлось растопить, чтобы накипятить воды, с трудом набранной из колодца. Колодец был неглубоким, сильно замерзшим. Во льду было маленькое отверстие, через которое с трудом проходило ведро. Вытащить его, наполнив водой, нам удалось только совместными усилиями! Согревшись водой, вскипяченной в чайнике на плите (буржуйки в доме не было), в которую для иллюзии чайной заварки бросили корки хлеба, и съев немного дуранды, мы стали растапливать печки в комнатах, где собирались ночевать и жить (мы с мамой наверху, а Вера – внизу, в дедовой комнате).

Прогреть их в промерзшем двухэтажном доме с холодными, необогреваемыми коридором и лестницей сразу, естественно, не удалось, и, ложась спать, мы нацепили на себя все что можно!

Необходимо отметить, что деревянный дом являлся фактически пристройкой к ранее построенной каменной скульптурной мастерской моего деда Леонида Владимировича Шервуда, известного скульптора, профессора, заслуженного деятеля искусств РСФСР. Она была построена им в 1913 году на деньги, полученные за памятник адмиралу С. О. Макарову, установленному на Якорной площади в Кронштадте. При мастерской имелись две комнатушки, в которых, непонятно как, размещалась многочисленная семья!

В 1933 году, когда дед на конкурсе по случаю 15-летия РККА (Рабоче-крестьянской Красной армии) получил первую премию за бронзовую скульптуру «Часовой», он решил на полученные деньги сделать деревянную пристройку к мастерской, представляющую фактически новый жилой дом. Дед привык все делать сам. Он задумал осуществить двухэтажную деревянную пристройку к мастерской, используя ее в качестве четвертой стены. Судя по всему, надежной связки между ними не было, так как весь коридор и лестница со всех сторон продувались морозным воздухом! При этом входные двери комнат совершенно не были утеплены! Отсюда понятно, что, несмотря на то что печка была натоплена нами чуть ли недокрасна, заснуть мы с мамой смогли только лежа на одной кровати, крепко прижавшись друг к другу и накрывшись всем, чем можно!

Дом скульптора Л. В. Шервуда до войны

Утром мы смогли осмотреться и воочию убедиться в том, насколько запущен был оставленный дедом дом. По сравнению с вавиловской квартирой, где мы провели жуткую холодную зиму в ограниченном кухней пространстве, которое можно было худо-бедно прогреть буржуйкой, здесь обеспечить тепло стало значительно труднее. Угля не было, да и печка приспособлена только для топки дровами, которых в сарае оставалось немного и таскать их приходилось на второй этаж.

Сейчас мне, пережившему и преодолевшему немыслимые трудности первой блокадной зимы, кажется, что все это происходило не со мной, а в кошмарном сне! Однако мы с мамой, истощенные до предела, не могли расслабляться и начали обживать дом! Вера в это время дома почти не находилась и нам практически не помогала. Она говорила, что встречается со своей подругой Шурой Якуниной и даже иногда у нее ночует.

Не прошло и недели, как однажды утром мы зашли к ней в комнату и там ее не обнаружили. Из оставленной на столе записки мы узнали, что Вера вместе со своей подругой Шурой Якуниной решили эвакуироваться. Мы с мамой поняли, что она решила заманить нас в отчий дом, чтобы не оставлять его пустым. С этого «памятного» дня мы с мамой стали жить одни в огромном дедовом доме!