Array Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти

Весь хутор сбежался к избе, куда были доставлены фрицы, первые в нашей местности фашисты. За все это мне крепко попало от мамы. Дальше все произошло молниеносно. К нам пришел Михаил Саенко – друг папы. Он убедил маму, что мне оставаться в селе нельзя – фронт уже приближался к нашей местности. Я был собран в дорогу. Мама насобирала у кого только могла 50 рублей и зашила мне в пояс моих брюк. Наказала достать их, только когда все продовольствие иссякнет.

Я, пятнадцатилетний, один ушел из села на восток, «к нашим», сначала на станцию Мечетную (в 20 км от нашего села), а там сел в товарный поезд, следовавший в Таганрог.

Только недавно побывавший в Таганроге Иван Саенко сообщил, что эвакуированный скот нашего колхоза находится в районе Матвеева Кургана. Линия фронта была уже рядом.

Мне удалось найти своих земляков и присоединиться к ним в качестве погонщика скота. Когда решался вопрос об эвакуации колхозного скота, к нам приехал председатель райисполкома. Прошло собрание с теми, кто собирался эвакуировать скот. В нем участвовал и я. Команда была такая: свиней всех забить. Мясо – отступающим частям Советской армии, а оставшееся – колхозникам. Скот вглубь страны. Трактора – Красной армии. Те машины, трактора, которые нельзя использовать, – уничтожить.

К угону в глубокий тыл подготовили скот. Лошадей и овец. Помню слова того представителя: «Гоните скот по полям, где созрел хлеб, по свекле, другим посевам. По тем дорогам, которые не используются Красной армией».

В пути следования, как предполагалось, нас должны были обеспечить всем необходимым. Но ни единого раза нас нигде, как указывалось в предписании, никто не ожидал. Похолодало. Хлеб замерзал. Разогревали его на кострах, рубили топорами и ели.

На громадном ватманском листе был начерчен маршрут, по которому должны пройти эвакуированные. На бумаге все было обозначено, вычерчены, расписаны маршруты движения. Указывались и места стоянок, ночевок, водопоя, пункты ветеринарного досмотра. Но это на бумаге.

А в жизни? В жизни все было по-другому. Направление движения все время менялось. Ведь много раз мы со своим гуртом оказывались за линией фронта.

А как было с материальным обеспечением? В пути следования, как предполагалось, нас должны были обеспечить всем необходимым. Но ни единого раза нас нигде, как указывалось в предписании, никто не ожидал.

Ни колодцев для водопоя скота, ни ветеринарных пунктов, ни пунктов материальной помощи, конечно, не было.

А скот нуждался в лечении. Его не было. Не говоря уже о том, что люди тоже болели. Спасали нас те запасы, которые взяли из дома. Но их хватило ненадолго. Наступила осень. Похолодало. Хлеб замерзал. Разогревали его на кострах, рубили топорами и ели.

Заметно уменьшилось количество скота. Погода все ухудшалась. Почти постоянно лил косой надоевший дождь. Балки и лощины наполнились водой. Степные дороги размыло и разнесло. Жидкая грязь чавкала под копытами отощавших животных. Дул, обжигал лица холодный и пронзительный ветер. А мы, уставшие и натруженные, молчаливо двигались все дальше и дальше на восток.

Кто сопровождал скотину? Школьники с хворостинами. Они плелись за гуртом скота. Да старики, да бабки, которые сами еле передвигали ногами (у нас Василенко и Хоменко с хутора Садового).

Особенно плохо было во время переправ через реки, речушки. Здесь творилось что-то ужасное. Все стада перепутывались. Чей там бык, а чья корова, не разберешься, всех подряд гнали на паромы, а паромов не хватало. Немцы по этим скоплениям сбрасывали бомбы. И рядом с убитой скотиной лежали теперь те же мальчики с хворостинами, бабки, но уже мертвые.

Запомнился текст одной немецкой листовки, а их было много:

«До Донецка шли с бомбежкой,

А в Ростов вошли с гармошкой!»

Тем временем мы со своим стадом устремились на восток. И все время находились в прифронтовой полосе. И что приходилось видеть? Тысячи мобилизованных с разных мест, уже занятых фашистами, и из прифронтовой местности мужчин ходили из одного в другое место. Такое впечатление, что их командиры не знают, чем нужно заниматься. Порядка не чувствуют. Без обмундирования. Добрая половина этих солдат ходили босыми, без обуви. Без оружия. Дисциплины никакой.

Громадное скопление этих людей на переправах через речки, особенно через Дон… Что здесь творилось, так это один ужас! Командиры разных рангов доказывали свои права на переправу через Дон раньше других… Доходило до драки, выстрелов из личного оружия.

Мне приходилось видеть, как наши уничтожили одну свою деревушку. Пылали потемневшие крестьянские избенки. Матери в ужасе прижимали к себе плачущих детей. Стоял стон над многострадальными деревнями Родины. А все дело в том, что долгое время не могли взять эту деревеньку наступающей пехотой.

Катастрофическое начало войны больше всего сказалось на моральном духе народа. Неудачи наших войск в первые дни войны в приграничных районах, окружение двух наших армий в районе Умани. Киевское окружение, затем провалившаяся харьковская операция, сдача Ростова…

Противник последовательно концентрировал свои усилия то на одном, то на другом направлении и добивался успеха. Мы вынуждены были выдерживать такие тяжелейшие удары, связанные с окружением основных наших сил, – сначала Западного фронта под Минском, затем на Юго-Западном (Украина). А впереди еще назревали две катастрофы – в Крыму и в Ленинграде.

Что приходилось видеть каждый, по сути, день? Массы отступающих солдат, людей, гибнувших на переправах, плач женщин, детей на пепелищах, горы незахороненных трупов, безумные глаза матери возле своего мертвого ребенка…

Мне приходилось видеть, как наши уничтожили одну свою деревушку. Пылали потемневшие крестьянские избенки. Матери в ужасе прижимали к себе плачущих детей. Стоял стон над многострадальными деревнями Родины. А все дело в том, что долгое время не могли взять эту деревеньку наступающей пехотой. Да, часто это диктовалось жестокой необходимостью: мосты, железнодорожные станции, заводы при отступлении нужно было уничтожить. Но едва ли крестьянские домишки могли стать прибежищем для оккупантов.

Зеленый Гай, Благовещенское, Голубовка, Артемовка, Тарасовка… Это все села, разбросанные в степи, через которые пролегал наш путь на восток. Их было много, всех не запомнил.

Шел октябрь 1941 года. Впереди Дон, переправа через него на левый берег. И вот дожди окончились. Наступило резкое похолодание. Замерзла вода. Выпал снежок. Ветер гнал по степи поземку.

Войск на нашем пути было натыкано – хоть отбавляй. В воздухе постоянный гул фашистских самолетов. Особенно надоедали «хейнкели». Часто они ради забавы, а может для острастки, бросали наугад фугасные бомбы.