Лилия Дубовая - Немцов, Хакамада, Гайдар, Чубайс. Записки пресс-секретаря

Нужно сказать, что работа была каторжная. Я помню только самолеты, города, названия которых тут же стирались из памяти, бесконечные аэровокзалы, гостиницы, стадионы и четко отстроенные схемы визитов. Мы прилетали в очередной город, встречались с партактивом, с агитаторами и рядовыми партийцами, проводили пресс-конференцию. Далее Ира и Борис каждый по своей программе работали с прессой, а вечером начиналась основная часть: шествие с российским флагом (это многометровое полотнище, которое несла молодежь из региональных отделений, на мой взгляд, было просто гениальной идеей, потому что сразу складывалось впечатление, что в колонне идет целый город. Ну, если не целый, то, как минимум, его лучшая и большая половина), которое заканчивалось на стадионе грандиозным концертом. Нужно сказать, что если музыканты отрабатывали только концерт, то бедные Немцов и Хакамада тащили на себе основную нагрузку.

Вспоминается, как мы прилетаем в очередной город. Сойдя с трапа я быстро выясняю, какую программу нам приготовили, сажусь в машину и тут же начинаю звонить домой в Москву. Моя дочь тогда закончила школу и поступала в институт, а я, как говорила моя лучшая подруга – «не мать, а ехидна» – вместо того, чтобы переживать за дитятко и сидеть под дверью экзаменационной комиссии, возила Ирину и Бориса по городам и весям нашей необъятной родины. Выяснив все про очередную «пятерку», я успокаивалась и снова бросалась в работу.

Самым легким (на первый взгляд) было общение с коллегами по партии. Но теперь я понимаю, что так мне только казалось, потому что я к этому не имела отношения. А на самом деле в это время решались вопросы, связанные с составлением партийных списков, что, естественно, было не таким уж простым делом. Далее – встреча с партактивом. Ну, эти встречи Немцов и Ирина щелкали на «раз-два», как орешки. А вот к началу пресс-конференции (если вспомнить, что вчера вечером был концерт, а после – перелет и все остальное) мои лидеры были уже значительно выжаты. Иногда я смотрела на них, сидящих за столом в ожидании журналистов, и мне казалось, что один из них внезапно заснет, тогда я с ужасом представляла, как на вопрос корреспондента кто-нибудь моих подопечных однажды не ответит, а тихо засопит носом и улыбнется блаженной улыбкой чему-то приятному, что именно в эту минуту привидится ему во сне.

Но, что удивительно, как только появлялась камера, глаза моих, казалось бы, едва живых лидеров, загорались внутренним светом, выражение лица мгновенно делалось серьезным и осмысленным, после чего они окончательно просыпались и расцветали пышным цветом с каждым новым вопросом и каждым новым ответом. Скажу, что это то редкое качество, без которого нет публичного политика высокого класса. Любовь к камере, к зрителю и к слушателю. Ну и, конечно, умение держать внимание зала. Всегда интересно было наблюдать, как оказавшись во враждебно настроенной аудитории (а такое бывало довольно часто), Немцов уходил из нее любимым и самым лучшим – нежно обвешанным гроздьями старушек и старичков, дяденек и тетенек, со всей страстью обещавших ему голосовать за правых.

Но вернемся к концертам, вернее – к одному из них. Мы только что успешно поагититровали в родном городе Немцова. Нижний принял нас на ура, концерт прошел блестяще, а пресса была просто лучше некуда. Окрыленный успехом Немцов решил сделать всем приятное и, так как до следующего концерта в Самаре оставался целый свободный день, то бывший нижегородский губернатор организовал для всех нас чудесную экскурсию по Волге. Нам предоставили милый пароходик, где участники предвыборного турне прекрасно отдохнули, полюбовались открывающимися с реки видами, с удовольствием отобедали. Кстати, от обеда остался в памяти очень серьезный и какой-то очень честный тост Мазаева, который сказал, что он не случаен в этой команде и что он не зарабатывает здесь деньги, а делает большое и нужное дело. А потом, так как погода немного испортилась, собрались все вместе и послушали небольшой концерт, который устроили музыканты из «Морального кодекса». Это была своеобразная импровизация на таких небольших барабанчиках (что-то очень африканское). Мазаев, как я поняла, для себя сильно этим увлекался и был необыкновенно хорош. Но все рано или поздно кончается, закончился и день нашего отдыха.

Утром мы прибыли к самолету. Это было какое-то подозрительно маленькое и несуразное воздушное судно, сильно не внушавшее доверия. Я почему-то запомнила покрашенное зеленой краской ведро, одиноко висевшее на крючке при входе в салон. Уж очень наличие данного ведра меня смутило. Но только я хотела поинтересоваться, что это все значит, как выяснилось, что в связи с сильной жарой, чтобы мы взлетели, самолет требуется полить холодной водой. До этого я никогда не попадала в подобные ситуации, поэтому не скажу, чтобы это меня сильно обрадовало. Но в итоге все было сделано, самолет был готов ко взлету.

Тут появились наши музыканты. Первым, мило улыбаясь, в салон зашел Володя Кузьмин и сразу начал поить нас с Ириной чаем из своего термоса, который был постоянным и неизменным спутником многоопытного певца. За ним появились «чайфы» и Мазаев. Мазаев оказался без группы. Он сообщил, что отправил ребят и инструменты поездом, при этом добавил, что поездом, по-видимому, отправился и его костюм, которого он утром в номере не обнаружил, а посему он сильно извиняется за свой внешний вид.

Вид, действительно, был не очень. Всегда корректный Сергей, одетый в прекрасно сшитый костюм и белую сорочку без галстука, сегодня щеголял в рваных джинсах и майке-алкоголичке. Но это было бы сущим пустяком, не окажись при ближайшем рассмотрении, что Мазаев провел бурную ночь и до сих пор несет на себе ее отпечаток. Ну, если совсем откровенно – наш музыкант, наш агитатор и наша предвыборная надежда был прилично нетрезв.

Ирина, глянув на Мазаева, сильно занервничала.

– Лиль, ты видишь, какой он?

– Ира, конечно, вижу. Мягко говоря, хорош.

– Что делать будем? Вечером концерт.

– Не знаю. Давай его чаем напоим. Может быть, отойдет?

Мы с Ириной бросились за помощью к Кузьмину. Тот сказал, что не стоит беспокоиться и что сейчас он займется заблудшим товарищем.

Мазаев отказался от чая и потребовал кофе. У Кузмина (вот что значит – профи) оказался и термос с кофе. Вот только когда Мазаев выпил большую его часть, мы поняли, что трезвее он не стал, а ситуация неожиданно для всех нас даже усугубилась.

И тут один из музыкантов Кузьмина, в ответ на вопрос Хакамады на тему «что бы это значило» тихо спросил:

– А он Володин кофе пил?

– Естественно, – сказала Хакамада, – другого нет.

– Ну, дело в том, – еще тише продолжил он, – что я в кофе коньяка налил. Для тонуса. И через паузу добавил: