Ростислав Ищенко - Крах Украины. Демонтаж недо-государства

Мне уже доводилось писать, что Россия силою объективных исторических, политических и географических обстоятельств обречена существовать в формате полиэтнической империи. Имперская же идея, уравнивающая в правах мусульманина и православного, чукчу и посконного русака, равно чужда как украинским, так и русским (и любым другим) националистам. И так же, как украинские националисты не могут построить жизнеспособное государство на южнорусских землях, так и русские националисты окажутся нежизнеспособными в рамках исконных территорий Великого княжества Владимирского и Московского в границах времени Ивана III.

Однако ситуация на Украине в корне отличается от ситуации в России. В наших условиях русский националист и русский интернационалист, русский коммунист и русский монархист тяготеют к возрождению единого с Россией государства. Это наше общее стремление — наша первоочередная задача. Причем задача на долгую перспективу. Во всяком случае, не на пять лет и, скорее всего, даже не на десять. Только в самом неблагоприятном для населения Украины случае — гражданская война, полная деструкция государства как социальной системы и вынужденная необходимость России принять на себя ответственность за фактически даже не родственный, а свой народ и стратегически важные территории, может привести к относительно быстрому (два-пять лет) фактическому, а затем и юридическому объединению. Но мы же не хотим такого пути. Большинство не хочет не потому, что боится крови, а потому, что не уверено, что обойдется кровью соседа, а самого минует чаша сия. Но все же неважно, по какой причине большинство (кроме самых отпетых идиотов) гражданской войны и революции, со всеми их сомнительными прелестями, не желает.

И куда же нас ведет желательный нам эволюционный путь? Допустим, что все у нас получилось. У власти адекватное правительство, постепенно восстанавливающее экономическое, военно-политическое, а затем и административное единство. Допустим, что националисты окончательно утратили поддержку в обществе и маргинализованы не хуже, чем маргинализованы сейчас сотни профессионально-русских партий и организаций.

Окажемся ли мы толерантными и примем ли на себя обязательство обеспечить по отношению к нашим поверженным противникам соблюдение тех норм, соблюдения которых добиваемся сейчас в отношении себя от них? Боюсь, что нет. Опыт не позволит.

Мы же помним период 1956–1986 годов. О том, что такое украинский национализм, тогда знали только в ЦК КПУ и в КГБ и то потому, что им по работе было положено. Бандеровщина казалась навсегда искорененной, а Львов был ненамного менее русскоязычным, чем Киев, и только в селах и райцентрах господствовал смешной и милый суржик, да некоторое количество назначенных партией «мытцив» по должности иногда пользовалось литературным украинским языком.

И как же быстро все перевернулось! Причем, как правильно шутят иностранцы, большинство украинских «патриотов» — русскоговорящие люди, уверенные, что украинский должен быть единственным государственным. То есть сам факт существования украинства (неважно политического или административного) несет в себе мину замедленного действия, готовую в любой момент вновь разорвать единый русский народ, приравняв региональные различия к национальным, а административные границы — к государственным.

Отсюда следует простой вывод: не может быть окончательной победы над украинским национализмом без искоренения украинства как политико-административной практики. Иначе рано или поздно вновь появятся русскоговорящие «украинцы», возмущенные «русификацией», «оккупацией» и требующие украинизации, в том числе и единого государственного суржика. Любой думающий человек будет пытаться разрешить дилемму: если есть украинцы, то почему язык у них русский и государство русское? И из опыта последних десятилетий мы знаем, что далеко не каждый из задумавшихся даст ответ, совпадающий с нашим.

Поэтому я не удивлюсь, если в случае нашей победы мы получим влиятельное радикальное течение, настаивающее на том, что надо показать украинствующим, какие на самом деле бывают «Валуевские циркуляры» и «Эмские указы». Короче, многие постараются ассимилировать украинствующих так же, как сейчас они пытаются ассимилировать нас.

Не думаю, что это будет моральное, демократическое или общечеловеческое решение проблемы, но исторический опыт свидетельствует о том, что аргументы, взывающие к совести и чести, приниматься во внимание не будут. У наших оппонентов тоже есть идеологи и публицисты, утверждающие, что сосуществование с русской общиной, двуязычие и прекращение нагнетания межэтнического противостояния стабилизировали бы украинское государство и гарантировали бы чуть более поздний, зато необратимый успех украинизации. Радикалы от украинства отвечают: «А они первые начали», и «Я на своей земле». Но то же самое можем и сможем сказать и мы.

Поэтому я отдаю себе отчет, что какими бы интернационалистами многие из нас ни были, логика политической борьбы, логика противостояния, уже достигшего опасной фазы, логика гарантированной победы (не оставляющей возможности оппоненту, собравшись с силами, отыграть назад) приведет к тому, что мы должны будем, если и не поддержать публично не самые демократичные требования наших более радикальных коллег, то, по крайней мере, не препятствовать их реализации.

Когда Тарас Возняк и Борис Кушнирук на УП критикуют Тягныбока и сражаются со «Свободой» с позиций «демократического национализма», они мне симпатичны, и их хочется поддержать. Но я же понимаю, что это противники более опасные, чем Тягныбок, поскольку способны привлекать на сторону тех идей, которые «Свобода» отстаивает при помощи бейсбольной биты, симпатии интеллектуалов. Посмотришь на них и начинаешь понимать Сталина, который утверждал, что для мирового рабочего движения социал-демократы опаснее фашистов. И ведь прав был, фашистов уже в 1945 году след простыл, а социал-демократы и к развалу СССР руку успели приложить, и сейчас неплохо себя чувствуют.

В общем, я не случайно начал с собачьей истории. Сердце всегда бывает на стороне гуманистов, но человек является человеком благодаря способности мыслить и на основании имеющегося опыта предвидеть будущие опасности. А мозг подсказывает, что правда не всегда на стороне гуманистов. Собака, даже стерилизованная, может рано или поздно укусить, а стая кого-нибудь покусает обязательно. Сотня-полторы жертв в Москве 19–20 августа 1991 года могла бы не только спасти СССР от распада, но и избавить его народы от миллионных жертв, понесенных за последующие двадцать лет. Китайцы на Тяньаньмэнь решились не быть гуманистами, члены ГКЧП в Москве, как и Янукович с Кучмой в 2004 году в Киеве, испугались личной ответственности в случае неудачи.