Ростислав Ищенко - Крах Украины. Демонтаж недо-государства

В этих условиях столкновение интересов России и США в третьих странах стало неизбежным. Особый интерес, с точки зрения интересов Вашингтона, представляла постсоветская периферия («ближнее зарубежье» по российской терминологии). До начала 2000-х «ближнее зарубежье» по умолчанию признавалось сферой не исключительного, но преимущественного российского влияния, обеспечивая ослабевшей Москве буфер, отделяющий ее от расширившегося, вопреки обещаниям, НАТО. Однако в начале 2000-х Россия постепенно начала активизироваться, превращая свое формальное влияние в «ближнем зарубежье», во все более отчетливое доминирование. Отсюда, вытеснение России из СНГ должно было унизить Москву, показать ее неспособность противостоять интересам США даже на своих собственных границах, а также окружить Россию «санитарным кордоном» новых американских союзников (а на деле сателлитов) из бывших союзных республик, с явно недружественными русофобскими режимами. Подобные режимы должны были навсегда перевести Россию в разряд третьестепенных региональных держав, связав ей руки бессмысленной борьбой с противоестественной русофобией соседей, направив на эту борьбу ее ресурсы, вычеркнув, таким образом, Россию из глобальной игры.

Период американского наступления на Россию на постсоветском пространстве начинается и заканчивается в Грузии. Бархатный проамериканский переворот 2003 года, названный «революцией роз» дал старт цепи «цветных революций» в СНГ, реализованных по одному сценарию, на американские деньги и под американским руководством. Закончился этот период пятидневной августовской войной 2008 года (или «Войной 08.08.08»), в ходе которой проамериканский грузинский режим потерпел унизительное поражение, а грузинская армия перестала существовать. На самом деле это унизительное поражение потерпел не только и даже не столько Тбилиси, сколько Вашингтон, который не сумел ни защитить своего союзника, ни обеспечить ему способность самостоятельно противостоять России на Кавказе. При этом надо понимать, что вооруженные силы, задействованные в конфликте Москвой и Тбилиси, были сопоставимыми. Россия, безусловно, имела превосходство, но оно не было абсолютным и подавляющим, таким, которое могло бы объяснить исчезновение с поля боя грузинской армии в считаные часы.

Отказ России от введения войск в Тбилиси и свержения Саакашвили стал еще одной пощечиной Вашингтону. Весь мир видел, что Москва могла это сделать, но не захотела. Причем этому есть совершенно практическое объяснение — установление в это время пророссийского режима в Тбилиси было невозможно. В стране не было соответствующих организованных политических сил. А власть, держащаяся на российских штыках, потребовала бы неоправданно большого расхода ресурсов (военных, экономических, финансовых, дипломатических, политических). При этом все равно радикальным русофобам была бы обеспечена общественная (внутри страны) и международная поддержка, как «законной власти оккупированной страны».

А так Саакашвили, которого разгромили, но не стали добивать, до конца своей каденции оказался связанным конфликтом с внутренней оппозицией и перестал быть серьезным фактором политической игры в Закавказье. В то же время часть грузинской оппозиции, учитывая проамериканизм Саакашвили, вынуждена была хотя бы частично (из необходимости предоставить на суд общества хоть какую-то альтернативу самоубийственному курсу президента) сориентироваться не столько на Россию, сколько на необходимость улучшить с ней отношения, перейти от дикой русофобии к взвешенному прагматизму.

В результате, политика США на постсоветском пространстве провалилась. Попытки сдать Саакашвили, заменив его якобы новым, но не менее проамериканским Иванишвили, ни к чему не ведут, поскольку все постсоветские элиты видели — в прямом военном противостоянии с Россией США вынуждены были сдать своего самого преданного клиента. Этот факт не могут не учитывать при планировании дальнейшей политической игры ни в одной из постсоветских столиц. Россия отстояла свое право на постсоветское пространство, как сферу своего влияния.

Однако из событий 2003–2008 годов, в Москве сделали свой вывод. И вывод этот, в первую очередь, гласил, что так называемая многовекторность постсоветских режимов не может гарантировать России необходимый уровень их лояльности. Даже совместные экономические проекты, даже преференции за счет российского бюджета, даже полная зависимость от российского рынка, не удерживают русофобские, так называемые евроатлантические, силы от проведения антироссийской политики, в тех случаях, когда им удается прийти к власти. А их приход к власти становится неизбежен в тот момент, когда Брюссель и Вашингтон оказываются в состоянии сконцентрировать достаточное количество ресурсов для нового наступления на постсоветском пространстве. Альтернативой добровольной сдачи власти постсоветским «оранжевым» является только гражданская война, поскольку «оранжевые» к кровопролитию готовы, и остановить их может только превосходящая сила, готовая не задумываясь лить их кровь.

Таким образом, нарушение Вашингтоном баланса многовекторности на постсоветском пространстве в первой половине 2000-х привело к тому, что после вытеснения отсюда США, многовекторность перестала устраивать и Россию. Режимы, изъявившие готовность стать американскими клиентами, теперь не могут рассчитывать на равноправные взаимоотношения с Москвой и должны выбирать между согласием на мягкий (пока) протекторат России и неизбежным быстрым экономическим крахом, столь же неизбежно ведущим и к краху политическому. Практически все постсоветские режимы (в том числе и успевшие вступить в НАТО и ЕС), не согласные отчетливо признать российское лидерство, находятся в той или иной степени системного кризиса, который не может кончиться иначе, чем более или менее быстрый крах государственности. Гарантии территориальной целостности и условной государственной независимости на территории СНГ сегодня исходят только из России. Это уже, кстати, начали понимать и в окрестностях бывшего СССР. В частности, в Финляндии недавно депутат финского парламента от партии «Истинных финнов» Юхо Эерола предлагал создать между Финляндией и Россией стратегический военный союз, как гарантию финской независимости. Русофильские тенденции начинают нарастать в обществах бывших прибалтийских республик СССР. В общем, на постсоветском пространстве русофильство — восходящий тренд (хоть пока и недостаточно устойчивый, но в целом на сегодня безальтернативный, поскольку евроатлантический тренд теперь нисходящий, а иных на сегодня нет).