Ричард Докинз - Слепой часовщик. Как эволюция доказывает отсутствие замысла во Вселенной

Здесь теория Кернса-Смита получает нечто вроде бесплатной прибавки в убедительности. Так вышло, что другие химики, придерживающиеся более традиционной теории органического “первичного бульона”, уже давно допускают, что глинистые минералы могли оказаться кстати. Процитирую одного из них (Д. М. Андерсона): “Широко признано, что некоторые, а возможно многие, абиотические химические реакции и процессы, приведшие к появлению на Земле реплицирующихся микроорганизмов, протекали в ранний период существования нашей планеты в непосредственной близости от глинистых минералов и других неорганических субстратов”. Далее этот автор называет пять “функций” глинистых минералов, которые могли способствовать появлению жизни на органической основе, такие как, например, “концентрация химических реагентов благодаря адсорбции”. Нам нет нужды ни перечислять все пять, ни даже понимать их. Для нас здесь важно то, что каждая из этих пяти “функций” глинистых минералов действует в обе стороны. Ведь из всей этой аргументации следует, что органический синтез и глинистая поверхность могут быть тесно взаимосвязаны. А значит, это добавляет веса теории о том, что репликаторы из глины синтезировали органические молекулы и использовали их для своих целей.

Кернс-Смит более подробно, чем я могу себе позволить здесь, обсуждает то, какое первоначальное применение могли найти первые кристаллические репликаторы белкам, сахарам и, что важнее всего, нуклеиновым кислотам, в частности РНК. Он предполагает, что поначалу РНК использовалась в целях исключительно структурных — как бурильщики нефтяных скважин используют танины или как все мы используем мыло и стиральный порошок. Благодаря своему отрицательно заряженному каркасу молекулы, подобные РНК, стремятся образовывать вокруг частичек глины наружную оболочку. Все это уводит нас в область химии, лежащую за пределами нашей компетенции. Для нас здесь важно только то, что РНК — или что-то на нее похожее — имелась в немалых количествах еще задолго до того, как обрела способность реплицироваться самостоятельно. Когда же это наконец произошло, то ее саморепликация возникла как приспособление, выработанное минеральными “генами” для повышения эффективности производства РНК. Но, как только появилась на свет новая самовоспроизводящаяся молекула, сразу же появилась возможность и для новой разновидности накапливающего отбора. Будучи поначалу на вторых ролях, новые репликаторы оказались настолько эффективнее прежних кристаллов, что одержали над ними верх. В ходе дальнейшей эволюции они довели теперь известный нам генетический код ДНК до совершенства. Исходные неорганические репликаторы были отброшены, как отслужившие свое строительные леса, а вся современная жизнь произошла от относительно недавнего общего предка и имеет единую, унифицированную генетическую систему и во многом единую биохимию.

В “Эгоистичном гене” я высказал предположение, что сейчас мы, возможно, стоим на пороге нового генетического “перехвата власти”. ДНК-репликаторы строят для себя “машины выживания” — тела живых организмов, в том числе и наши с вами. В числе прочего оборудования у этих машин возник и бортовой компьютер — головной мозг. У мозга выработалась способность обмениваться информацией с другими мозгами при помощи языка и культурных традиций. Однако эта новая культурная среда создает новые возможности для возникновения самовоспроизводящихся объектов. Новые репликаторы — это не ДНК и не кристаллы глины. Это информационные блоки, способные благоденствовать только в головном мозге и в его искусственных производных: книгах, компьютерах и т. п. Но если мозги, книги и компьютеры уже существуют, то новые репликаторы — которые я назвал мемами, чтобы отличать их от генов, — могут передаваться от мозга к мозгу, от мозга к книге, от книги к мозгу, от мозга к компьютеру, от компьютера к компьютеру. По ходу своего распространения они могут изменяться — мутировать. И не исключено, что “мутантные” мемы способны оказывать такого рода воздействия, которые я здесь называю “властью репликаторов”. Напоминаю, что под этим имеется в виду любой эффект, который влияет на вероятность их распространения. Эволюция под воздействием этих новых репликаторов — меметическая эволюция — переживает пока что период своего младенчества. Проявляется она в том, что принято называть эволюцией культуры. Эволюция культуры идет на несколько порядков быстрее, чем эволюция, основанная на ДНК, что еще больше наводит на мысли о “перехвате власти”. И если репликаторы нового типа действительно затевают переворот, то вполне можно себе представить, что они зайдут так далеко, что породившая их ДНК (вместе с их бабушкой глиной, если Кернс-Смит прав) останется далеко позади. В таком случае можно не сомневаться, что уж компьютеры-то на обочине не останутся.

Быть может, однажды в далеком будущем разумные компьютеры задумаются о тайне своего происхождения. И кто знает, вдруг одного из них осенит крамольная мысль, что они ведут свое начало от совершенно иной, более древней формы жизни, основывавшейся не на кремниевой электронике, как они, а на органической, углеродной химии. Будет ли у роботов свой Кернс-Смит, который напишет книгу под заголовком “Электронный перехват”? Сумеет ли он подобрать какой-нибудь кибернетический аналог метафоры про арку и осознать, что компьютеры не могли возникнуть самопроизвольно и были порождены некоей более ранней разновидностью накапливающего отбора? Сможет ли он додуматься до деталей и воссоздать ДНК — этот гипотетический древний репликатор, павший жертвой электронной узурпации? И будет ли он достаточно прозорлив, чтобы догадаться, что и сама ДНК была узурпатором, отнявшим власть у еще более загадочных и древних репликаторов — кристаллических силикатов? Если он будет отличаться поэтическим складом мышления, то, возможно, усмотрит даже своеобразную справедливость в том, что жизнь вернулась к своим кремниевым формам, а ДНК была всего лишь интермедией, хотя и продлившейся больше трех эонов.

Это все уже из области научной фантастики и может показаться надуманным. Но не суть важно. Важнее, что и сама “глинистая” теория Кернса-Смита, и более традиционная теория органического первичного бульона могут выглядеть надуманными и малоубедительными. Не кажутся ли вам обе эти теории страшно неправдоподобными? Не считаете ли вы мистикой то, что хаотично двигающиеся атомы объединились в молекулу, способную к копированию себя самой? Я-то время от времени считаю. Однако давайте взглянем на проблему чудес и неправдоподобия более пристально. Я собираюсь доказать вам один парадоксальный, но оттого лишь более интересный тезис. Заключается он в том, что если бы происхождение жизни не казалось нашему человеческому сознанию чем-то сверхъестественным, то нам, ученым, следовало бы даже слегка забеспокоиться. Теория, кажущаяся обыденному человеческому пониманию невероятной, — это именно то, что нам нужно, когда речь идет о возникновении жизни. Этой теме, по сути, сводящейся к вопросу “что считать чудом?”, будет посвящен остаток главы, которую вы читаете. В каком-то смысле мы разовьем начатые ранее рассуждения о миллиардах планет.