Array Сборник статей - Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1

Бронек Горголь («Эдмунд») был известен тем, что впервые подвергся аресту еще в девятилетием возрасте – за распространение листовок против коронации Николая II. После акции в Безданах он окончил военную школу и стал боевым инструктором. Он много раз подвергался аресту, участвовал в боевых действиях, рисковал, а умер тоже своей смертью – в сорокалетием возрасте в 1925 году.

Сапожник Юзеф Кобялко («Франтишек») участвовал во многих акциях польских социалистов. О нем говорили, что он опытен и умен, никогда не попадается, как будто заколдован. В 1920 году Кобялке доверили готовить на советско-польском фронте диверсионные войска, а позднее, уже в конце 1930-х, – обучение диверсантов польского Генштаба. С началом германской оккупации 57-летний Кобялко возглавил одну из организаций польского Сопротивления, и впервые ему изменила судьба. Организацию раскрыли, и он был арестован. В ноябре 1941 года после двухнедельных допросов Кобялко был расстрелян гитлеровцами в концлагере Освенцим.

Кому-то из них повезло больше. Боевую страницу польской истории начала XX века закрыли два участника ограбления поезда – Чеслав Свирский и Александр Луце-Бирк.

Свирский («Адриан») перед Второй мировой войной, в 1939 году, уехал в Бразилию, где благополучно дожил до самой своей кончины в 1973 году.

Луце-Бирк, участник обороны Львова в 1918 году, стал дипломатом, чиновником и предпринимателем. Польские бомбисты дали ему эксцентричное прозвище в русском былинном стиле «Динамит Пираксилинович» за любовь к взрывчатым веществам, но не только за это. Взрывчатый, темпераментный Луце-Бирк отличался вольномыслием и любовью к спорам. Уже в 1960-х годах престарелого бомбиста можно было застать в польских дискуссионных клубах, где он вел с молодыми весьма острые дебаты. Очевидно, Луце-Бирку предстояло всем своим существованием опровергнуть мысль о том, что спорщики и оппозиционеры долго не живут: он прожил 96 лет и умер в Варшаве в 1974 году, через год после Чеслава Свирского. «Динамит Параксилинович» был последним из остававшихся в живых лихих экспроприаторов денежного поезда.

В половине девятого вечера 2 апреля 1939 года в доме № 16 на Аллее Яна Христиана Шуха горел свет. Уставший от жизни политик сел за стол и задумался. Он оставил себе эти пять минут, чтобы вспомнить все в последний раз.

Чей-то тихий голос долетел издалека: «Walek! Nie rób tego!» Ему показалось, что это Ванда. Но Славек забыл ее голос, ведь прошло много лет.

Он не был ни ангелом, ни праведником. В юности он грабил поезда и нападал на жандармов. Став государственным деятелем, лгал на пресс-конференциях. Конечно, он знал о нарушении прав человека в тюрьме Брест-Литовска после восстания на украинских землях и ареста восставших в 1930 году, но отвечал другое: «Вас интересует, почему люди в Бресте были задержаны без соблюдения процессуальных норм? И почему в Брест-Литовске тяжелые тюремные правила? Однако те, кто воевал за Польшу, а не против нее, прошел через гораздо более жестокие тюрьмы, – он имел в виду себя и своих товарищей, боровшихся против Российской империи. – Мне хотелось бы вас успокоить. Я рассмотрел этот вопрос и могу сказать, что никакого садизма и насилия там нет. Но следует понять, как и в любой тюрьме, там действуют жесткие правила в случае сопротивления».

Эти волнения в Бресте против польских властей случились ровно через сто лет после польского восстания против Российской империи – того самого восстания 1830 года, которое развело Пушкина и Мицкевича по разные стороны баррикад. Такова жизнь: через сто лет все зеркально повторяется. Они против нас, мы против них, и этому не видно конца.

Славек подумал о том, что вот сейчас он поставит последнюю точку, и хоть что-то в этом мире будет иметь конец, пусть даже это что-то всего лишь его жизнь.

Он смертельно устал. Дзюка уже четыре года как не было на свете. Товарищей разбросало в разные стороны, а ему, Валерию Славеку, надоело все время отбиваться от клеветы и обвинений. У него не осталось сил.

В его послании говорилось: «Я сам распорядился своей жизнью. Пожалуйста, не вините никого. 2.IV.1939».

Подумав, он приписал внизу: «Я сжег документы частного характера и все оставленные мне конфиденциальные бумаги. Если окажется, что не все, то заранее прошу извинения у пострадавших. Быть может, Бог простит мне мои грехи, и этот последний – тоже».

Он оставил письмо на столе, чтобы нашли, и посмотрел на часы. Без пятнадцати девять вечера: в этот же час умер Дзюк.

Славек перекрестился и выстрелил себе в рот.

Через пять месяцев гитлеровские войска вошли в Польшу, и началась Вторая мировая война.

По итогам первой мировой войны наибольшие потери понесла Венгрия: в результате Трианонского мирного договора территория страны, некогда составлявшая 325 тысяч квадратных километров, сократилась до 93 тысяч квадратных километров, страна потеряла более половины своего населения, в том числе и несколько миллионов венгров. Уничтожение исторического государства стало для венгров трагедией, возможность которой могла являться им лишь в кошмарных снах. Эта трагедия стала прежде всего следствием поражения в мировой войне, поэтому можно с полным правом поставить вопрос: стоило ли вступать в борьбу, имевшую столь ужасный исход?

Как известно, являясь частью Габсбургской империи, Венгрия не могла вести самостоятельную внешнюю политику, поэтому можно было бы утверждать, что Вена принудила венгров принять участие в трагически закончившейся мировой войне силой, не спрашивая их мнения, и в этом гипотетическом случае поставленный нами выше вопрос, конечно, потерял бы всякий смысл. Значительная часть венгерского общественного мнения военных лет действительно думала, что в результате деятельности венгерских политиков, обслуживавших властные устремления Вены и пренебрегавших национальными интересами, мнения венгерской нации действительно не спросили, вследствие чего война, начатая без учета пожеланий венгров, велась во имя не венгерских, а чужих интересов. Но неужели война велась только исключительно во имя чужих интересов? За что же воевали сами венгры? Что могла бы выиграть Венгрия, если бы она не потерпела поражение, а одержала победу в войне? Каковы были военные цели венгров в первой мировой войне? Попытаемся дать ответ на эти вопросы.

Хотя система дуализма действительно делала невозможным ведение независимой венгерской внешней политики, венгерское правительство все же вполне могло влиять на великодержавную политику Австро-Венгерской монархии. Таким образом, не соответствует действительности мнение, что Франц Иосиф вовлек Венгрию в мировую войну без ведома или вопреки желанию венгерского руководства. Однако для того, чтобы хотя бы конспективно ответить на вопрос, как же все-таки это произошло, необходимо коротко остановиться на предпосылках, иначе говоря, на том, как венгерская политическая элита представляла себе национальные интересы Венгрии в начале XX века.