Михаил Веллер - Ум обреченных

Но, правда: все больше гибнет в техногенных катастрофах, в автомобильных авариях, в несчастных случаях на стройках, в экстремальном спорте, и т. д. И без вести все больше пропадает в огромных мегаполисах – что в основном нераскрытые, неучтенные убийства.

Вот с учетом роста этих потерь – как раз компенсируется уменьшение потерь от явного вооруженного насилия. И выходит так на так: сколько гибло – столько и гибнет (на душу населения). (Это можно считать своего рода косвенными убийствами – через следствия всей деятельности человеческой.) То есть:

Насильственной смертью, от рук особей своего вида, должен гибнуть определенный процент. Своего рода внутривидовой отбор. Ну так он был и будет.

1. Если бы все в жизни было жестко обусловлено, жить было бы вовсе невозможно. Да, все повязано причинно-следственными связями. Но это не такой железный каркас действительности, такая сваренная арматура, что в этом панцире ни вздохнуть, ни пискнуть.

В жизни всегда есть небольшая слабинка. Люфт. Всегда есть место случаю, и этот случай иногда случается. Всегда есть возможность вариантов, хоть каких-то.

Короче: Господь всегда оставляет за собой право выбора. А нам оставляет щелочку для свободы воли. Даже падающий вниз камень может никогда не упасть, если вдруг угодит в открытый верхний люк пролетающего самолета, или будет раздроблен в брызги шальной пулей, или взметен вверх огненным столбом вдруг извергшегося вулкана.

2. Но самолет раньше или позже приземлится, брызги разбитого камня упадут порознь, а отброшенный фонтаном вулкана камень просто упадет далеко в другом месте.

То, что в принципе должно произойти – в принципе все равно произойдет. Но жизнь нафарширована массой деталей и случайностей. И путь предмета до цели бывает куда как извилист и прихотлив.

3. Ничто в мире не неизменно. Везде происходит действие. Даже в гранитной скале – носятся электроны по своим орбитам вокруг атомных ядер. Десять миллиардов лет назад этих скал не существовало. И через десять миллиардов лет тоже уже не будет существовать.

Но. Изменение, действие, движение, по прямой линии от начала до цели – невозможно. Привходящие факторы не дают.

Сползающие вниз по стеклу капли выписывают причудливые ломаные маршруты. Мельчайшая пылинка на стекле, молекулы невесть чего в воде капли или в составе стекла вот в этой точке, разница в температуре на сотую долю градуса или неслышное дуновение воздуха, увеличивающее теплосъем и испарение капли, – все это влияет на траекторию ее движения. Итог: все равно сползет вниз. Но: неизвестно точно в какой точке, и неизвестно точно сколько миллиметров пути проделает и каким путем.

4. Как капля ни болтайся, но вниз сползет. Куда она по этому вертикальному пути ни поползи под действием непредсказуемых факторов – сила гравитации откорректирует ее колебания таким образом, чтоб ползла вниз, зараза.

Как веревочка ни вейся, а конец найдется.

5. Вот два велогонщика стоят на старте трека и выжидают: каждый хочет пропустить другого вперед и сесть ему на колесо, экономя силы.

Вестибуляр у них отличный. Мускулатура отличная. Велосипеды наилучшие. Но. Стоять ровно они не могут. Хотя это просто: достаточно держать центр тяжести тела и велосипеда в вертикали, проходящей через прямую линию на досках трека, соединяющую точки касания земли двумя колесами. Но: даже биение пульса нарушает равновесие на миллиметр. И – приходится чуть-чуть подрабатывать рулем туда-сюда, чуть-чуть балансировать телом, чтобы стоять на месте не падая.

Это простейший пример колебательного контура.

6. А вот хороший автомобиль едет по хорошей дороге. Но рулевое управление имеет некоторый люфт, иначе любое непредсказуемое препятствие на дороге, мельчайшее, технологически неизбежное, будет жестко передаваться на весь корпус. А при высокой скорости удары от этих микропрепятствий быстро разобьют машину. Но раньше – ее расхлябают, расшатают, и будет она болтаться и сыпаться на ходу.

И руки водителя на баранке управления делают мельчайшие движения влево-вправо, компенсируя болтания на дороге так, чтоб машина ехала по прямой.

Можно отцентровать рулевое управление так, чтоб машина ехала по прямой сама. Мельчайшие колебания колес в этом случае компенсируются автоматически, направляющие колеса сами возвращаются в прежнее положение. Но все равно на ходу болтаются и возвращаются обратно.

7. То есть:

Пребывание в состоянии равномерного прямолинейного движения в реальности включает в себя колебания относительно оси движения.

Это только в космическом вакууме нет препятствий. И то воздействие гравитационных полей и световых потоков вынуждает время от времени проводить коррекцию космического аппарата, траектории.

Состояние покоя есть частный случай равномерного прямолинейного движения – приходится колебаться и здесь, чтоб устоять.

Колебания небоскребов давно бы их уронили, если бы нагрузки не принимались фундаментом и несущим стальным каркасом и железобетонной коробкой. И что делают небоскребы? Они раскачиваются. Туда-сюда, туда-сюда.

8. Ньютон был великий человек, а классическая механика – великая вещь. После того, как гений ее открыл и сформулировал, она кажется жутко простой для понимания. Да, так мы к тому, что она лежит в основе понимания почти всех явлений природы. В ее основе лежит добрая классическая логика жизни нашей грешной. Ну, вот от нее мы и пляшем. Страшно уважая электричество, атомы и относительность.

Доводилось мне несколько раз управлять судном. Это громко сказано. Стоять на руле. Дело нехитрое. Штурвальчик, компас, атлас карт вдобавок. Штурман занят своим – хлопот не предвидится.

И вот надо повернуть немного. Вертишь штурвал. А судно – не слушается! Идет прежним курсом! Вертишь штурвал больше. Не слушается! Вертишь еще. О, пошло наконец. Идет. Стрелка компаса доходит до курса. Возвращаешь штурвал в положение прямо. А судно катится дальше! Уже повернули больше, чем надо!

Я в поту верчу обратно. А оно все катится! Я выворачиваю обратно до отказа. О! Оно возвращается к курсу. Вернулось. Я – штурвал прямо. А оно – катится дальше.

Меня не трогали полчаса. Развлекались. Рейс долгий, время выдалось свободное. С меня лили ручьи. Глаза вылезли от ужаса. Судно выписывало зигзаги. Я был беспомощен. Удержаться на курсе было невозможно.

Потом штурманец отодвинул меня, и восстановил порядок несколькими движениями. Дал руля к повороту – и тут же прямо. Судно подождало и слегка двинулось в нужный курс, и вскоре почти пришло. Он еще чуть дал к курсу – и тут же руль прямо. Оно опять подождало, покатилось тихо – и чуть перекатилось. Он – опять туда-обратно. И от этого шевеления пера руля судно чуток толкнулось куда надо – и замерло на румбе. «И всех делов», – сказал он.