Витольд Шабловский - Убийца из города абрикосов. Незнакомая Турция – о чем молчат путеводители

Ахмет не желал разговаривать. Семья сказала ему, что Хатидже сбежала с другим мужчиной.

Когда он узнал, что все это время она была в убежище для женщин, сказал лишь: “Пусть возвращается”.

И Хатидже вернулась.

Отец, мать и брат делали вид, будто ее не знают. Они не сомневались, что она переспала с Абдуллой. Ее никто даже не спросил, как все было на самом деле.

Родители жены и старейшины клана велели Ахмету убить жену. Но Ахмет поверил Хатидже. Он взбунтовался.

И превратился в человека без чести. Пекарь перестал продавать ему хлеб, хозяин чайной перестал его замечать, а люди — отвечать на его приветствие.

— Вроде ты есть, а вроде тебя и нет, — говорит сегодня Ахмет. — Как-то раз я вошел в чайную и сам налил себе чай. Подошел работник и вылил мне его на ноги. Старые женщины плевали, завидев меня. За хлебом приходилось ходить в город, восемь километров в одну сторону. А братья решили убить меня вместе с моей женой.

В это же время Абдулла почти каждый день названивал Хатидже и говорил, что она будет его — если не на этом свете, то на том.

Ахмет и Хатидже решили не ждать развития событий. Женские организации нашли им жилье в Диярбакыре и дали взаймы немного денег, но Ахмет сумел быстро вернуть долг. Он очень работящий.

Через несколько дней они поехали в деревню забрать последние вещи. Хатидже взяла у кого-то диктофон. Ждала звонка Абдуллы.

Он позвонил. Рассказывал, в каких позах он ее поимеет. Говорил, что она шлюха и каждый может ее трахнуть.

Хатидже решилась:

— Зачем ты всем врешь, что спал со мной? Я ни разу не впустила тебя в свою комнату!

Абдулла рассмеялся:

— И что с того? Тебя убьют, а я останусь жить. И если захочу, твоего отца и мать тоже убьют.

На следующий день Хатидже скопировала пленку с записью. Ахмет отправил копии своим родителям и родителям жены.

Через несколько дней те позвонили им на мобильный и попросили прощения. Уговаривали вернуться, мол, теперь все стало ясно.

Но Хатидже и Ахмет уже не хотели жить в родной деревне. С тех пор ни один из них не разговаривал со своими родителями.

Абдулла живет там до сих пор.

Девушка в белом платье стоит на сцене. С грустью смотрит на сидящих в зале и на окружающих ее людей. Один за одним они выходят на середину, и каждый произносит свою реплику.

Девушка в белом — Шемсе Аллак. Она вернулась из загробного мира и слушает своих преследователей.

— Доченька, почему я не спасла тебя?! — плачет мать. — Поверь, я хотела! Не позволили наши обычаи. Не позволил страх за собственную жизнь!

— Сестра, не думай, что я плохой человек, — кается брат. — Я убил тебя, потому что так было нужно. Потому что мы были слишком бедны, чтобы заплатить за нашу честь. Даже в тюрьме все увидели, что у меня доброе сердце. Потому и выпустили раньше срока…

Брата-убийцу сыграл режиссер и сценарист Мехмет Саит Алпаслан. Он объехал со своей труппой всю восточную Турцию. Пьесу о Шемсе часто играли в маленьких городках.

— Зрители делятся на два лагеря. Одни аплодируют, когда мать кричит: “Убейте ее! Она заслужила смерть!” Есть и такие, что рукоплещут и свистят, когда ее забрасывают камнями. Но главное, что абсолютное большинство аплодируют после слов имама: “Позвольте им жить. Аллах запрещает убивать”.

Избирательный штаб находится в Таксиме, развлекательной части Стамбула.

В штабе царит скука. Журналисты умчались за очередной сенсацией. После них остались стены, обклеенные вырезками из газет: “Я переспала с 76 мужчинами за сутки”, “Я сделала четыре аборта”, “Полжизни я была проституткой”.

— Им и этого мало, — жалуется Салиха Эрмез, бывшая проститутка, а ныне кандидат в депутаты турецкого парламента.

— Они слышат: я сделала четыре аборта, а в глазах у них вопрос: почему только четыре? Почему не восемь? — добавляет Айше Тюркюкчу.

Бывшие проститутки организовали в Конье приют для преследуемых женщин. В Конье похоронен мудрец Руми, известный также как Мевлана, исламский святой Франциск. Это он основал орден дервишей, которые в экстатическом вращательном танце достигали единения с Аллахом и передавали людям его благословение. Но, хотя Руми всю жизнь проповедовал терпимость и мир, жители Коньи крайне консервативны. С бывшими проститутками им не по пути.

Айше и Салиха в 2007-м заявили о своем участии в выборах в меджлис — турецкий парламент. Они надеялись, что им удастся поведать всей Турции о своих проблемах.

— Детям-сиротам готов помочь каждый, — сетуют они, — а бывшим проституткам? Люди говорят: “Это был ваш выбор. Вы сами виноваты!” Никто не хочет знать, как все было на самом деле!

А как все было на самом деле?

У Салихи темные глаза, на ней голубая футболка, а на голове мусульманский платок. Рассказывая о своей жизни, она все время плачет. Но подчеркивает, что уже давно научилась плакать и рассказывать одновременно.

Я родилась в маленькой деревушке под Аданой, недалеко от Средиземного моря. У меня было пятеро братьев и сестер. Когда мне исполнилось одиннадцать, мама заболела. Сначала она перестала есть. Стоило ей хоть что-нибудь съесть, как ее тут же рвало. Она быстро слабела, не узнавала нас.

Когда она умерла, все хозяйство оказалось на мне. Мне приходилось убирать, готовить и заботиться о младших. Я старалась изо всех сил. Но папа не был доволен. Он отправил меня к своей сестре. Тетя ревновала, потому что дядя пытался меня трогать. Меня отправили обратно. Отец был в бешенстве.

Тогда-то и появился Мохаммед. Мы познакомились в больнице. Когда моя мама умирала, его мать тоже лежала там. Мне он не очень-то нравился, но я подумала, что лучше жить с ним, чем с моей семьей.

Отец сразу же согласился. Я вышла замуж, когда мне еще не было четырнадцати. Там, откуда я родом, в этом нет ничего необычного.

В первую брачную ночь мы спали вместе, и все было хорошо. Но утром начались проблемы.

Я проснулась в семь утра. Вся семья уже ждала. Мать мужа начала меня толкать и бить. “Как ты смеешь так долго спать? — кричала она. — Ты должна заниматься хозяйством!”

Я пыталась ей объяснить, что моя мама умерла, когда я была еще маленькая. Что я не умею вести хозяйство, но буду учиться. Дайте мне только время.

Муж молчал. Мать для турка — это святое.

Мы прожили вместе семь лет. Я родила ему двух дочерей. Все это время свекровь очень плохо со мной обращалась. Муж был на ее стороне. Со временем они начали бить меня вместе.

Когда мне исполнилось двадцать лет, я подала на развод. Получила я его без проблем. Вот только в том регионе Турции к разведенным женщинам относятся хуже, чем к проституткам.