Владимир Рыжков - Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны

Мнение по этому вопросу Виктора Суворова:

Дело в том, что наша система резко отличалась от систем в любых других странах. Допустим, провести ядерное испытание с участием десятков тысяч солдат — нигде в мире до такого, конечно, не додумались бы. Поэтому о войне мы можем говорить разные вещи, здесь можно спорить, но в сентябре 1954 года Жуков произвел на Тоцком полигоне ядерное испытание, где превратил в импотентов 40 тысяч русских здоровых мужиков. Я хотел бы сказать о системе — у немцев солдата положено было хоронить в гробах. И пример: «Красная звезда» от 11 декабря 2001 года рассказывает о Синявинских высотах — здесь похоронено 128 390 советских солдат. Но «Красная звезда» говорит, что это маленькая толика, потому что кости остальных разбросаны по округе. Так вот, если бы Жукову, который в тех местах воевал, сказали, что нужно подвезти 128 390 гробов, то он бы к человеческой жизни относился несколько иначе. Есть множество кадров, когда показывают немецкие кладбища на советской земле: для каждого солдата — индивидуальный крест. У нас этого не было. И еще пример, тоже цитата из «Красной звезды»: «Бои в районе Псковщины были затяжные, и никто точно не знает, сколько погибло солдат». Официально считалось, что здесь захоронено более полумиллиона, но сейчас, когда открылся доступ к архивам, выясняется, что гораздо больше. Так вот, если бы какому-то полководцу сказали — сюда нужно подвезти такое-то количество гробов и такое-то количество фанерных звездочек, в этом случае люди бы относились как-то иначе. И еще в отношении того же Жукова. Есть знаменитая картина Корина, картина действительно мощная, — не картина, а портрет, где Георгий Константинович восседает в орденах. Да, Корин — мощный художник. И у Жукова было время после войны сидеть и позировать в орденах. Но миллионы солдат лили свою кровь, вернулись домой калеками, где-то лежат десятки тонн орденов и медалей, которые они заслужили, и эта власть — при Хрущеве, Брежневе, Андропове, при ком угодно — не удосужилась эти награды вернуть своим солдатам.

Я давно говорил о том, что есть очень простой способ решить эту проблему — опубликовать книгу типа телефонной и разослать во все военкоматы: Иванов Иван Петрович, призван в таком-то райвоенкомате, вас ждет орден Славы 3-й степени. Пусть каждый придет, пусть каждый себя найдет. Вместо этого всякие разнообразные вучетичи лепили этих гигантских баб. Отчего это? От того, что на возведение этих дурацких монументов, по которым мы побили все рекорды, шли колоссальные средства. Люди осваивали там строительные материалы, работала техника, были какие-то бюджеты. А вот ходить по полям и собирать эти кости — на это бюджетов у нас нет. Эти кости как валялись, так и валяются.

Да, у советской власти были разные периоды, и она смягчалась. Она смягчалась, но вот что настораживает: в исторической науке появился в последнее время такой трюк — считается, что в том или ином событии погибло три миллиона человек, а потом какой-то историк говорит — знаете, я все архивы «прошерстил», там нет трех миллионов. Там всего сто тысяч. И психологически получается, что если не три миллиона, а сто тысяч, то и события нет. И нет преступления. Ведь сто тысяч — это ерунда, это мы не считаем.

Поэтому насчет смягчения — безусловно, стало меньше жертв, не стало массовых репрессий, но вот от этого цена человеческой жизни выше не стала.

Мнение по этому вопросу Александра Цыпко:

Тут надо быть очень аккуратным, надо быть очень объективным. На мой взгляд, наше негативное отношение к 80-м годам, к периоду перестройки, оно даже с национальной точки зрения не очень объективно. Да, было сделано много ошибок, но тем не менее появилось ощущение, что нельзя жить по-старому, что надо заниматься человеческой жизнью. Тот же Брежнев просто дал всем жить, как хотят, но систему сохранил. А уже Горбачев и его команда ощущали противоестественность этого. Я просто знаю, потому что общался в то время с Вадимом Медведевым, Георгием Шахназаровым — со всей этой командой. Они не хотели разрушить систему, они хотели ее гуманизировать, создать социализм с человеческим лицом. На последних ступенях развития системы возрастала роль морального фактора в оценке истории, и у руководителей страны она возрастала. А как сейчас трактуют Горбачева? Общечеловеческие ценности, то есть отказ от национальных интересов. Не было ничего подобного. Речь шла о возвращении к ценностям гуманизма, и не больше.

Но вернемся к количеству — насколько это оправдывает или не оправдывает само событие? Кстати, недавняя история с голодомором. Например, Ющенко объявил, что от голодомора на Украине погибло 10 миллионов человек. Другие говорят: ерунда — там всего три миллиона погибло. «Всего». Просто сталинский режим приучил нас к таким печальным цифрам. Но что это значит? Значит, что был голодомор. Но он везде был.

И если Ющенко совсем с ума сошел и 7 миллионов прибавил, то что — ничего особенного там на Украине и не было? Ведь «всего» 3 миллиона погибло…

Мнение по этому вопросу Сергея Кудряшова:

Конечно, любая жизнь бесценна, и мы должны к этому прийти. Конечно, может, это утопично, но в принципе это движение всей человеческой истории и военного дела, кстати. Если вы посмотрите на историю военного дела, что происходит — мы отдаляем солдат от средств поражения. Надо солдата беречь, надо беречь солдатские жизни. И несмотря на все эти огромные потери, эволюция идет именно таким образом. И кстати, как раз и в советский период. Действительно, идет постепенное повышение ценности человеческой жизни. Посмотрите, реабилитация началась после 1953 года. И там более 2 миллионов людей было. Да, она потом остановилась. Но было осознание несправедливости, и ценность человеческой жизни возрастала. И в военном деле тоже это проявлялось. Конечно, были потери в Афганистане, но сравните: там более 14 тысяч убитых, но все равно они уже казались очень большими. То есть была определенная эволюция. Скажу на примере военных — можно воевать разными методами. Сравните с военным методом маршала Жукова.

В своей массе население уже во времена Хрущева понимало, что это противоестественно. И проблема состоит в том, что приходят новые поколения, — для них это другая история, это нечто далекое, и у них появляется такое якобы красивое, государственническое, но на самом деле аморальное отношение к истории. Но мы помним другие времена, 1941 год, посадки за колоски, безумные 7–8 лет за то, что старушка спрятала картошку. Та же Ялтинская операция — 19-летних мальчиков подняли и бросили на фронт. У тех немногих, кто остался в живых, есть воспоминания о войне, но у них нет и не было никакой героизации Сталина. Они не поднимали тосты за товарища Сталина. А сейчас люди голосуют за Сталина. И это откровенная мифологизация прошлого.