Людвиг Стомма - Недооцененные события истории. Книга исторических заблуждений

Павел Вечорковский («История морских войн. Век паруса»; Лондон, 1995) отмечает в XVI в. господство на морях Голландии, а в XVII в. пишет о «периоде французского превосходства», но это уже одна видимость. Начиная с Генриха VIII и во времена правления Елизаветы I, может, не так быстро, но последовательно и неотвратимо Англия установила свое господство на море. Если уж надо поставить точку над «i» , то ей стало морское сражение у мыса Ла-Хог 19–23 мая 1692 г. Французы в очередной раз решили попытаться высадить десант в Англии с целью вернуть трон свергнутому Якову II. Адмирал Анн Илларион граф де Турвиль имел в своем распоряжении мощный флот, состоявший из 45 линейных кораблей, 8 фрегатов и 13 брандеров. На рассвете 12 мая у мыса Барфлер он случайно (это стало неожиданностью для обеих сторон) наткнулся на силы английского адмирала Эдварда Расселла. История любит странные парадоксы. Эдвард Расселл, граф Оксфорд, являлся прямым потомком Джона Расселла, первого графа Бэтфорда и великого адмирала Генриха VIII. Завязалось беспорядочное сражение, в котором, однако, англичанин проявил больше хладнокровия и решимости. Все команды, худо-бедно готовые к бою, он бросил на левый фланг французов, где при отступлении корабли Людовика XIV должны были сесть на мель, становясь таким образом легкой мишенью для английских артиллеристов. Не прошло и двух часов, как все было кончено. Части французских судов удалось бежать в Сен-Мало, а сам де Турвиль направился к Ла-Хог, где оказался блокирован подтянувшимися туда кораблями Расселла. За каких-то три часа 21 французский корабль пошел ко дну при британских потерях всего в один брандер.

Таким образом, десант того же де Турвиля, имевший место в Англии двумя годами ранее, стал последним случаем, когда войска континентальной Европы высадились на британскую землю. Впрочем, эскапада тогда вышла жалкая. Продолжалась она неполных две недели — с 22 июля по 4 августа 1690 г. — и ограничилась разграблением приморского городка Тинмут в графстве Девон (неподалеку от Плимута). Разочарованные скромной добычей французы вырезали весь скот, включая свиней, уничтожили рыбацкие лодки и спалили деревянные строения. На поход в глубь вражеской территории они не решились, опасаясь английского контрудара по своим оставленным без прикрытия кораблям.

Позже только Наполеон и Гитлер мечтали о вторжении на Британские острова, но, как известно, предпринять атаку так и не отважились. Тогда как на протяжении XVIII в., а особенно XIX в., исключая лишь Войну за независимость США, британский флот безнаказанно бросал якорь у любых берегов и высаживал свои войска в разных частях света. Так возникла и разрослась Британская империя, охватившая ко второй половине XIX в. Индию, Бирму, Малайзию, половину Африки, Австралию, Новую Зеландию, Канаду… Империя эта легла в основу не только могущества Великобритании, но и национальной гордости ее жителей. Причем, как справедливо отмечают многие историки и культурологи, это своеобразная «моряцкая гордость». Ведь именно из морской жизни почерпнуты культ дисциплины, взаимовыручки, чести, демонстративного пренебрежения превратностями судьбы, чувство иерархии и даже, как заметил Эдмунд Лич… презрение к гурманству. Вот та мешанина особенностей английского характера, за которую одни жителей Альбиона уважают, другие ненавидят, однако все, даже французы, в какой-то степени ими восхищаются.

В мае 1941 г. в Атлантику вышел немецкий линкор «Бисмарк» — мощнейший военный корабль из когда-либо спущенных на воду в Европе. Преследовать его начали английские крейсеры «Суффолк» и «Норфолк». 23 мая к ним присоединились линкор «Принц Уэльский» и гордость британского флота, крупнейшее до появления «Бисмарка» военно-морское судно, легендарный «Худ». 24 мая у северо-западного побережья Исландии начался бой. В 6:01 «Худ» был подбит залпом с «Бисмарка». Очевидец сражения Буркард Фрайхерр фон Мюлленгейм-Рехберг вспоминал («Линкор “Бисмарк”; Гданьск, 2000): «Между его мачтами взметнулась стена пламени. Желто-белый огненный шар поднялся на высоту 300 метров. Из клубов дыма вылетали белые звезды, скорее всего — раскаленные куски металла. Тяжелейшие фрагменты надстройки, в частности, как мне показалось, одна из кормовых башен, летали в воздухе, словно игрушечные. Всевозможные плавающие обломки покрыли море у «Худа», а отброшенная назад ярко пылавшая его часть еще долго держалась на воде, продолжая гореть и испускать черный дым». Из всего экипажа в живых остались только три человека. «Принц Уэльский» был также поврежден и обращен в бегство. Куда более слабые «Суффолк» и «Норфолк» не могли продолжать самоубийственного сражения.

Для англичан потеря «Худа» стала не только военным поражением, но, что было гораздо важнее, позорным пятном на чести страны, господствовавшей над морями.

И вот что случилось дальше. Позор необходимо было смыть. И уже через шесть часов после гибели «Худа» в погоню за «Бисмарком» были высланы: 4 линкора, 2 линейных крейсера, 2 авианосца, 3 тяжелых крейсера и 10 легких, плюс 21 эсминец. Как отмечает Мюлленгейм-Рехберг: «Началась охота, которая по охвату территории — свыше миллиона морских квадратных миль, — а также по числу и мощи задействованных в ней кораблей, не имела аналогов в истории морских войн». Британцы без колебания уменьшают прикрытие даже следовавших через океан конвоев, подвергая их риску. Ведь на кону — честь нации. А в этом случае цена не имеет значения.

На сей раз события развивались молниеносно. Уже 27 мая настигнутый и окруженный «Бисмарк» был вынужден принять бой с многократно превосходящими его силами противника. Англичане настолько разозлились, что, когда в 9:31 подавленные орудия немецкого гиганта окончательно смолкли, продолжали с близкого расстояния палить по корпусу судна еще пятьдесят минут. В 10:39 «Бисмарк» пошел ко дну. Легенда гласит, что, узнав об этом, один из лордов адмиралтейства призвал пастора и велел ему служить молебен перед портретом Френсиса Дрейка — «покровителя британских моряков».

Может, это вовсе и не легенда, ведь, как рассказывает Роберт К. Мэсси ( «Dreadnought»; Гданьск, 2004): «Военный корабль представлял собой единое целое, город, королевство. На Королевском военно-морском флоте во главе каждого из таких рассеянных по всему миру плавучих королевств, обладая всей полнотой власти, правя деспотично и добродушно или совсем наоборот, в зависимости от своей натуры, стоял командир корабля Ее Королевского Величества. В ходе исполнения обязанностей флотом Ее Королевского Величества в самых отдаленных частях земного шара — при патрулировании, к примеру, рек Юго-Восточной Азии, или на якорных стоянках в сонных портах на Тихом океане — в поведении отдельных капитанов проявлялись весьма специфические черты характера, расцветавшие порой буйным эксцентризмом. Многие такие оригиналы были совершенно безобидны. Командор Хьюстон Стюарт, например, с трехпалубного “Мальборо” — флагмана Средиземноморского флота в начале 1860-х гг. — обожал удить рыбу из окна своей рубки, когда корабль стоял на якоре. Вынужденный время от времени отрываться от удочки, он привязывал ее к релингу, но поминутно возвращался, чтобы проверить, не клюнуло ли. Адмирал Кингкам, бывший в то же десятилетие главнокомандующим на Тихом океане, наслаждался, колотя собственноручно в барабан во время ночной тревоги. Он вешал на себя барабан на ремне и спускался на нижние палубы, пробираясь, согнувшись в три погибели, под гамаками спящих матросов (…). Другой командир, служивший у берегов Западной Африки, всегда снимал мундир, когда брался читать Библию. Он же всякий раз снимал форменную фуражку и китель во время богослужений, устраиваемых на борту для экипажа, поскольку полагал, что выше командира британского военного корабля не может быть никого. Другой капитан перенес Рождество на 18 декабря, по той причине, что имевшиеся на судне и предназначенные для праздничного обеда запасы свинины “начинали уже ощущать тепло тропиков”. Тот же командир назначил одного из своих офицеров епископом, дабы тот мог освятить клочок земли, где капитан распорядился похоронить погибшего члена экипажа. По завершении процедуры свежеиспеченный епископ был незамедлительно лишен сана и возвращен в прежнее светское состояние. Очередной высокопоставленный британский офицер, будучи приглашен местным губернатором британской колонии на обед по случаю дня рождения королевы, отказался прийти, ссылаясь на головную боль. А в ответ на жалобу, которую обиженный чиновник подал на него адмиралу, невозмутимо пояснил, что “мучается головной болью в течение последних шести месяцев и не видит ни малейшей причины, по которой та оставила бы его в покое аккуратно в день рождения Ее Королевского Величества”.