Нурали Латыпов - 4.51 стратагемы для Путина

Паротурбинная — основная сейчас — технология преобразования ядерной энергии в электрическую требует интенсивного охлаждения. Оптимальный вариант — водяной — обращает наш взор к ядерному полигону на Новой Земле.

Кроме того, нынешнее глобальное потепление кончится лет через тридцать — согласно известной периодичности не только солнечной активности, но и особенностей геометрии земной орбиты, определяющих нюансы поглощения Землей солнечного излучения. Поэтому сверхмощный источник тепла в Ледовитом океане может показаться полезным для грядущего поддержания проходимости нескольких сложных участков Северного морского пути.

Увы, добираться до Новой Земли тяжело не одним злоумышленникам, а расстояние транспортировки энергии основным потребителям не меньше, чем из центральноазиатских степей, причём прокладывать электромагистрали куда сложнее. И дело не только в транспорте. С техническими сложностями можно было бы управиться. Но куда девать неизбежные экологические истерики скандинавских стран? Особенно Норвегии: основной доход она сейчас получает от экспорта электроэнергии своих ГЭС и природного газа со своего шельфа, так что конкурентов не желает. Достаточно вспомнить вытеснение России со Шпицбергена под напором целенаправленно ужесточаемых экологических фантазий, чтобы понять: спокойно эксплуатировать новоземельский энергокомплекс нам в обозримом будущем не дадут.

С другой стороны, существуют и узлы охлаждения с замкнутым контуром. Правда, их температура несколько выше — соответственно КПД установки ниже. Но разница не так велика, чтобы радикально влиять на рентабельность проекта в целом. А размещать их можно хоть в пустыне.

Вдобавок существуют и перспективные конструкции реакторов, вовсе не нуждающиеся в паросиловом цикле. Например, реактор на быстрых нейтронах с газообразной активной зоной может выдавать раскалённый газ в магнитогидродинамический генератор. Верхняя температура такого цикла столь велика, что рост нижней температуры даже на пару сот градусов мало скажется на КПД. Хотя, конечно, для большей рентабельности желательно всё же использовать выходящий из МГД газ для нагрева паросиловой установки. Газофазные реакторы пока не вышли из экспериментальной стадии — но где, как не на нашем идеальном ядерном полигоне, завершить эксперименты!

В западносибирских степях России, соответствующих большинству приведенных требований, инфраструктура для серьёзных экспериментов — да и для большого комплекса станций — практически отсутствует. Зато она всё ещё не вполне разрушена по соседству — на ядерном полигоне в Семипалатинске.

Геологическая структура полигона надёжно закупоривает продукты даже мощнейших ядерных взрывов. Это значит: можно внести под землю сколь угодно сложные технические устройства, не опасаясь обвалов и прочих техногенных катастроф. Более того, взрыв одного подземного реактора никак не отразится на работе соседних.

Отработанные — в том числе и оставшиеся от былых взрывов — скважины можно использовать для вечного захоронения долгоживущих активных отходов переработки отработанного ядерного топлива. С полигона же будут вывозиться лишь полезные продукты переработки.

Полигон изначально расположен в экологически безопасном отдалении от большинства значимых местностей. Обезопасить его от террористов несложно: пустынные подходы к нему легко контролируются и на протяжении большей части года трудно проходимы, да и воздушные трассы проходят мимо.

Иные способы использования полигона не предложены до сих пор. И вряд ли будут предложены: местностей, где случались ядерные взрывы, будут бояться ещё долго.

Экономическая сторона проекта может урегулироваться на взаимоприемлемой основе. Энергетический рынок — в отличие от рынка космических запусков — столь остро конкурентен, что произвольное назначение цен на нём невозможно. Поэтому возможно согласование интересов точным расчётом.

Размах необходимой работы столь велик, что требует взаимной уверенности в стабильно хороших межгосударственных отношениях. Казахстан и Россия уже достаточно долго демонстрируют именно такую стабильность, так что начинать работу можно без особого риска. Начавшись же, она сама будет способствовать поддержанию политического и экономического единства.

К сожалению, рентабельность зависит не только от масштабов производства. Как видно хотя бы из опыта уже двух газовых войн Украины с остальной Россией, транспортные расходы способны повлиять на экономические показатели проекта ничуть не меньше, чем собственно производственные.

В частности, линии электропередачи к потенциальным потребителям в Западной Европе не только потребуют капиталовложений, сопоставимых с расходами на магистральные газопроводы. Они ещё и преобразуют заметную долю перекачиваемой по ним энергии в тривиальное и никому не нужное тепло. Борьба с законом Ома отнимает заметно больше сил, нежели, к примеру, перекачка газа — хотя и на обслуживание насосных станций на магистральных газопроводах также тратится немалая мощность.

Выход из положения теоретически общеизвестен. Сверхпроводящий кабель вовсе не создаёт сопротивления и не поглощает энергию. Правда, материалы для его изготовления недёшевы — но по сравнению с десятками или даже сотнями ядерных реакторов тысячи километров кабеля почти незаметны.

Увы, сверхпроводимость оплачивается не только ценой кабеля. Куда важнее, что наблюдается она только при сверхнизких температурах. Расходы на охлаждение кабеля нынче — при всём совершенстве современной теплоизоляции — многократно превосходят затраты на прокачку газового потока, сопоставимого по содержащейся в нем мощности.

Впрочем, рецептуры сверхпроводников совершенствуются. Ещё недавно эффект наблюдался только при охлаждении жидким гелием — до 4.2 Кельвина. Открытые около двадцати лет назад керамические материалы сверхпроводимы при температуре жидкого водорода — 21 К. Есть уже и вещества, работоспособные при температуре жидкого азота (80 К) и даже углекислоты (200 К) — но пока слишком хрупкие для надёжного кабеля. Когда проблема решится, сверхпроводящий кабель станет рентабельнее не только газопровода, но и любого другого ныне существующего способа энерготранспорта — ведь каждый лишний десяток градусов увеличивает энергозатраты на охлаждение раза в два.

Правда, каждый шаг по температурной шкале требует изрядных исследований не только новых рецептур, но и новых классов материалов. Как отмечено выше, первый же крупный скачок прогресса потребовал перехода от сплава к керамике. Что потребуется для следующего прорыва — пока неясно.