Андрей Бильжо - Мои классики

Он положил топор на пол, подле мертвой, и тотчас же полез ей в карман, стараясь не замараться текущею кровию, – в тот самый правый карман, из которого она в прошлый раз вынимала ключи. Он был в полном уме, затмений и головокружений уже не было, но руки все еще дрожали. Он вспомнил потом, что был даже очень внимателен, осторожен, старался все не запачкаться… »

Борис Абрамович Березовский – главный злодей в нашей стране. На него всё валят. Удобно, когда есть такой человек. Сейчас он живет в Лондоне. Когда-то был помощником Ельцина. Тайным и теневым. И, как говорят злые языки, выбрал ему тогда преемника. Тихого и скромного Володю Путина. В свое время Березовский владел газетой «Коммерсантъ», в которой я работал как до него, так и после.

«– Убивать? Убивать-то право имеете? – всплеснула руками Соня.

…

– Да ведь как убил-то? Разве так убивают? Разве так идут убивать, как я тогда шел! Я тебе когда-нибудь расскажу, как я шел… Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Тут так-таки разом и ухлопал себя, навеки!.. "

«Отмыть бабки» – сделать деньги чистыми, легализовать их. В стране, где много денег нечистых, то есть нечестно полученных, этот термин очень актуален.

Как только не называли деньги: «капуста», «мои кровные», «башли», «бабки», «бабло».

«Бабки» – самое распространенное. А доллары? Редко кто скажет – «доллары». Обычно говорят: «баксы», «зеленые», «грины», «американские рубли». Однажды, я даже слышал – «дедушки».

В нашей стране тех, для кого цель жизни – заработать деньги, всегда не очень уважали и не очень уважают. Завидуют тому человеку, у которого много денег. Но не уважают. Как-то с пренебрежением относятся и к зарабатыванию денег. «Бабки» не зарабатывают, их заколачивают. Денег вообще как будто в нашей стране стыдятся. Да, противоречивый народ и противоречивая страна. Умом ее точно не понять.

Парадное – главный вход доходного многоквартирного дома. С исчезновением самих доходных домов парадными стали называть любой вход в жилой дом. Это название жители Санкт-Петербурга используют по сей день, на удивление москвичей, которые именуют вход в дом – подъездом. Однако что парадное, что подъезд – в одинаково жутком состоянии. Что доказывает: как вещь ни называй, а суть ее от названия не меняется.

«Среди комнаты стояла Лизавета, с большим узлом в руках, и смотрела в оцепенении на убитую сестру, вся белая как полотно и как бы не в силах крикнуть. Увидав его выбежавшего, она задрожала как лист, мелкою дрожью, и по всему лицу ее побежали судороги; приподняла руку, раскрыла было рот, но все-таки не вскрикнула и медленно, задом, стала отодвигаться от него в угол, пристально, в упор,

смотря на него, но все не крича, точно ей воздуху недоставало, чтобы крикнуть. Он бросился на нее с топором; губы ее перекосились так жалобно, как у очень маленьких детей, когда они начинают чего-нибудь пугаться, пристально смотрят на пугающий их предмет и собираются закричать. И до того эта несчастная Лизавета была проста, забита и напугана раз навсегда, что даже руки не подняла защитить себе лицо, хотя это был самый необходимо-естественный жест в эту минуту, потому что топор был прямо поднят над ее лицом. Она только чуть-чуть приподняла свою свободную левую руку, далеко не до лица, и медленно протянула ее к нему вперед, как бы отстраняя его. Удар пришелся прямо по черепу, острием, и сразу прорубил всю верхнюю часть лба, почти до темени. Она так и рухнулась. Раскольников совсем было потерялся, схватил ее узел, бросил его опять и побежал в прихожую.

Страх охватывал его все больше и больше, особенно после этого второго, совсем неожиданного убийства. Ему хотелось поскорее убежать отсюда. И если бы в ту минуту он в состоянии был правильнее видеть и рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности своего положения, все отчаяние, все безобразие и всю нелепость его, понять при этом, сколько затруднений, а может быть, и злодейств еще остается ему преодолеть и совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть, что он бросил бы все и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от страху даже за себя, а от одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал. Отвращение особенно поднималось и росло в нем с каждою минутою. Ни за что на свете не пошел бы он теперь к сундуку и даже в комнаты. "

Любой начальник, когда идет на повышение, тащит за собой своих подчиненных. Иногда друзей и родственников. Перетаскивает их за собой в другой город. Так поступают все начальники. Но абсолютный рекорд, по-моему, поставил Владимир Владимирович Путин. Он перетащил в Москву всех своих питерских друзей-одноклассников, тех, с кем учился в институте, и, наверное, где-то работают его друзья по детскому саду, те, с кем он делил один горшок. В общем, Владимир Путин, как мне кажется, настоящий друг. Это я почти без иронии.