Кейтлин Моран - Быть женщиной. Откровения отъявленной феминистки

В обоих случаях, с удовлетворением отмечаю я, возобновление нормальной жизни абсолютно не потребовало – вопреки всем моим предубеждениям – совершать над собой усилие или бороться со страхом за себя. Мне совершенно не пришлось «приходить в себя» после разрыва. Я отсекла все плохое и выбросила вон – и была счастлива, что никто этого не заметил. Поп-звезду, в итоге впавшего в тупость, я спросила в лоб: «Не перепихнуться ли нам?» Что касается подростка, сама сделала первый шаг в убийственно сексуальном махровом халате за 19,99 фунта.

Месяц я блуждала по Лондону в чудесном расслаблении, словно секс-пиратка на дрейфующем корабле, пока вдруг не вспомнила, что каждая встреча с представителем противоположного пола заключает в себе крошечный, как атом, и ослепительный, как вспышка атомной бомбы, шанс: «Привет, ты – Он?» А еще я каждый четверг звала в гости Пита из Melody Maker , варила ему суп и рассказывала о своих похождениях: «Так вот, я позвонила в обслуживание номеров и заказала бутерброд с мясом и пару мужских брюк». И мы слушали музыку и хохотали до слез.

В середине февраля мое настроение вдруг изменилось.

В понедельник утром я проснулась с ощущением странной тяжести и тревоги. Это была не депрессия, не тоска – скорее какая-то беспокойная надежда. Я была как будто в подвешенном состоянии, я словно бы чего-то ждала и страшно скучала – по чему-то такому, чего у меня и не было никогда.

Да что там, не только не было – я даже не представляла, что это вообще такое. Я недоумевала, откуда взялась эта хандра. Я провела неделю как в воду опущенная, бродя по квартире, не имея ни малейшего представления, чего мне не хватает. Брала что-нибудь в руки – телефон, пластинку, сигарету – и в унынии возвращала на место: «Нет, не то».

Дважды случалось, что я шла в магазин за едой и на полпути вздрагивала: «Это может случиться сейчас! Может ждать меня дома!» Кидалась назад, полная энергии и надежды, врывалась в квартиру… В которой ничегошеньки не изменилось. Загадочное «это», чем бы оно ни было, так и не объявилось.

Сокрушительное разочарование!

Так прошла неделя, и в ночь на воскресенье мое подсознание – возможно, выведенное из себя моей тупостью – наконец продиктовало ответ по буквам. Я легла спать пьяной и увидела во сне, будто поднимаюсь на эскалаторе со станции «Бейкер-стрит». Эскалатор нереально длинный. Я даже не вижу, где он заканчивается. Нескоро я доберусь до турникетов.

– Да на это уйдет целая вечность! – восклицаю я.

– Вот и прекрасно, – откликается голос позади меня.

Я оборачиваюсь и вижу Пита. Он говорит просто:

– Вот и я.

– Ах! – вскрикиваю я, просыпаясь. – Ах! Я влюблена. Я люблю Пита.

Я оглядела квартиру.

– Он и есть то, чего здесь нет.

Спустя шесть лет и один ритуал покупки обручального кольца за 19,99 фунта наступает день нашей свадьбы. Сначала мы планировали зарегистрироваться и отпраздновать событие в пивном баре. В середине скучного, пустого октября. Гости разъехались бы по домам на автобусе. Мы потратили бы меньше 200 фунтов и обернулись за каких-то пять часов. Ох, жаль, что у нас не было такой свадьбы!

В действительности все произошло – после того, как я проглотила 600 журналов о свадьбах и благосклонно выслушала ряд пожеланий от родни жениха, – в бывшем монастыре в Ковентри через два дня после Рождества. Кстати, еще и в день рождения Кэз. Чужая любовь вечно бьет по ней сильнее всего.

Не сочтите меня нытиком, но, ей-богу, это была плохая свадьба.

Вот я, 24-летняя, в красном бархатном платье, с плющом в волосах, жду, когда меня поведут к алтарю. Я выгляжу как Бахус женского пола – за вычетом ног. Мое пожизненное проклятие! Невозможность найти туфли, в которых я могла бы ходить, распространяется даже на этот блистательнейший из дней – под бархатом с атласным кантом на мне паршивая пара сандалий от Dr. Martens.

Мой отец в костюме, который он спер в магазине Ciro Citterio, и в таких же краденых ботинках выглядит достойным, мудрым и не особенно взволнованным тем, что его старшая дочь выходит замуж.

– О, моя прелестная дочь, – он обдает меня легким ароматом виски. – Мой котеночек, – глаза поблескивают непролитыми слезами.

Когда из-за дверей доносится «Spin A Cavalu» группы The Lilac Time, он берет меня под руку и наклоняется к уху. Сейчас он скажет мне что-нибудь трогательное – скажем, что они с мамой прожили вместе 24 года и родили восемь детей, думаю я. Это будет один из самых главных связующих нас моментов. О, господи, надеюсь, я не расплачусь! У меня столько подводки на глазах.

– Дорогая детка, – говорит он, когда служитель открывает дверь и все присутствующие вытягивают шеи, чтобы видеть мой выход.

– Дорогая детка. Ты жутко похожа на вомбата.

Я иду к алтарю так быстро, что на полпути понимаю, что доберусь туда, прежде чем закончится музыка. Я также отмечаю, что сияю самодовольством – и волнуюсь, как это воспримет регистратор.

«Она решит, что я отношусь к этому легкомысленно, – паникую я. – Она откажетсянас поженить на том основании, что я высокомерная!»

Я сразу замедляюсь до темпа похоронной процессии и принимаю вид человека, обремененного тревогами. Позже сестры говорят мне, им показалось, что у меня внезапно начался приступ цистита, и они автоматически полезли в сумки за бутылочками с цитратом калия, который мы все носим с собой.

Тем не менее я хорошо выгляжу по сравнению с будущим мужем. Он так нервничает, что стал бледно-зеленым и трясется, как носок, вывешенный на просушку.

– Я никогда не видела более нервного жениха, – признается позже регистратор. – Мне пришлось дать ему две порции виски.

Я ничего не могу вспомнить о церемонии. Все это время я с негодованием прокручивала в голове это « Ты жутко похожа на вомбата».

Через час мы все уже в баре. Многие из приглашенных не смогли приехать, потому что с Рождества прошло всего два дня и они семьями еще торчали в Шотландии, Девоне и Ирландии. Моя семья угощается на халяву – многие уже не в состоянии ходить, а двое из тех, кто еще может, нашли памятник мертвому рыцарю и исполняют возле статуи «фривольный» стрип-танец.

Между делом мой отец исхитряется уделать всю рубашку свечным воском и по чьему-то совету снимает ее и засовывает в морозильную камеру, чтобы воск застыл. Теперь он восседает за столом в жилете и пиджаке, пьет пиво, глядя вокруг мутными глазами. Моя сестра Кол вообще исчезла. Впоследствии мы узнали, что папа сообщил ей, что собирается поместить ее под опеку, поскольку она украла все его диснеевские DVD и электроинструменты и продала за наркотики.

По предлогом ее «поисков» мой брат Эдди пытается украсть тележку для гольфа, чтобы поездить вокруг здания. Двое других преграждают ему путь, пытаясь его отговорить.