Олег Козинкин - Хотят ли русские войны? Вся правда о Великой Отечественной, или Почему врут историки

Время поступления «Директивы № 1» к шифровальщикам даёт и «черновик-оригинал»: « …поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года ». Также на «черновике» стоит и отметка точного времени, когда директива была отправлена в округа – « Директива отправлена в 00.30в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО… ». Однако реально получали её в округах после 1.00.

( Примечание : Подробно текст «черновика-оригинала Директивы № 1» приводится в книге «Кто «проспал» начало войны». И этот текст можно называть именно оригиналом, т. к., по словам С.Л. Чекунова, который и переписал его в ЦАМО от руки, этот текст имеет подписи Тимошенко и Жукова.)

Т. е. именно Жуков и тянул с отправкой «Директивы № 1» в округа? И его надо было наказывать вместе с Павловым, который, получив текст приказа наркома в Минске около часа ночи (в 0.45), больше полутора часов не давал приказа по округу (как и в соседних округах)?

Формально обвинить Жукова не в чем. Он делал всё точно «по инструкции». Точнее, «не проявил необходимой инициативы», но не более. И когда задается вопрос «Почему вместе с Павловым не расстреляли Жукова?», то, отвечая на него, можно сказать, что формально он делал так, «как положено» при отправке «Директивы № 1» в округа. Как, впрочем, это делали и командующие округов – мол, за отсутствие «инициативы» и «рвения» при приведении в полную боевую готовность войск в ночь на 22 июня, может, и не накажут.

Жуков сам лично её переписал в шифроблокнот, что «не возбраняется», и через своего зама Ватутина передал её шифровальщикам. Ну, подумаешь, переписывал в шифроблокнот не 10–15 минут, а минут 50! Так это чтоб почерк был разборчивым, чтоб все запятые соблюсти и чтоб шифровальщики не ошиблись при шифровке (запрещено делать помарки и исправления в шифроблокнотах). Да и писать быстро не умеет, поди. Подумаешь – переписывал в здании Наркомата обороны, а шифровальщики сидят в ГШ, в другом здании на соседней улице…

Но ведь «инструкции» не нарушил и текст отправил! «Как положено», «по инструкции»… Правда, это дало задержку почти в 1,5 часа, но ведь «таков порядок» отправки приказов в округа! Правда, в округах ещё и командование свои 1,5 часа добавило, но зато – «по инструкции», все всё правильно делали.

Украв у войск необходимые им «2–3 часа», они этим в итоге убили тысячи наших бойцов в «спящих казармах», уничтожили сотни самолётов на аэродромах. Но зато – «действовали строго по инструкции»!

Мог ли Жуков отправить её быстро? Мог, конечно. Для этого надо было действительно отправить Ватутина в Генштаб с черновиками директивы «немедленно», прямо из приёмной Сталина, в 22.20, как он это и описал в своих «Воспоминаниях» в 1969 году (не указав, правда, время своего выхода от Сталина). Тот бы прямо у шифровальщиков ГШ, уже в 22.30–22.40, надиктовал бы текст приказа наркома в шифроблокнот (а машинистка Грибкова перепечатала бы со слов Ватутина ещё и пару копий – для наркома ВМФ и для Покровского).

А потом зашифрованный текст Ватутин же и отнёс бы связистам в соседний кабинет для отправки в округа в 23.10–23.20. А оперативный дежурный ГШ обзвонил бы дежурных округов и сообщил им, что в их адрес идёт «шифровка особой важности». Вот в этом случае «Директиву № 1» уже к 23.30точно передали бы в округа. В те же 23.30примерно там бы её получили, к 00.00расшифровали и уже к половине первого ночи родили бы и свои директивы на основании приказа наркомата обороны. А если перед этим, как Захаров, в ОдВО, и Кузнецов на флоте в округах уже в полночь 21 июня 1941-гопо округам дали бы команду на объявление «боевой тревоги во всех гарнизонах», то проблем с приведением в полную боевую готовность и с подъёмом по тревоге особых бы не было. Как раз за 3 часа до нападения. И телефонные провода к этому времени ещё не были порезаны диверсантами. (Тот же Захаров, просто продублировал текст «приказа наркомата» и дал в корпуса такую шифровку: « По приказанию командующего войсками передаю к неуклонному исполнению шифотелеграмму Наркома. О принятых мерах донести ». А также им « одновременно объявлялась боевая тревога всем гарнизонам округа ». М. Захаров. «Генеральный штаб в предвоенные годы», М., 2005 г., с. 225).

Конечно, формально так делать нельзя (или не желательно). Но чисто технически было вполне реально отправить «Директиву № 1» так, чтобы войска получили сигнал боевой тревоги до часа ночи. Ведь, в конце концов, вопрос стоял о скором нападении врага на страну, и даже, если бы Жуков и получил бы «выговор» от наркома за нарушения правил работы с секретными документами, то, наверное, это, не самое страшное, было бы в карьере будущего «маршала Победы» (в хранящихся сегодня в ЦАМО шифровках «до 22 июня» есть и исправления и помарки…).

Тем более что оперативный дежурный ГШ обзванивал округа «около 22.00» по команде того же Жукова не просто так, от нечего делать, предупреждая командование о том чтобы те ждали « из Москвы шифровки особой важности », не отходя от аппаратов связи.

Маландин, ещё в 41-м, в своем донесении написал, что « Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии ». Т. е., спешка была, и от командиров требовали именно «немедленного приведения войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии».

И тогда бы, в 1969 году Г.К. Жуков мог бы с чистой совестью писать, что Ватутин « немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас передать её в округа ». И тогда бы « передача в округа была закончена » не «в 0.30 минут 22 июня 1941 года», а, например, « в 23.30 минут 21 июня 1941 года». И тогда бы на «Директиве № 1» появилась и фамилия Ватутина, как исполнителя и отправителя документа.

Но у Жукова есть замечательная «отговорка»: в случае, если его будут обвинять в нерасторопности – в «Директиве № 1» указано достаточно неточное время возможного нападения на СССР – « В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев …». Этим мог бы «прикрыться» и Тимошенко, если бы у него спросили – почему он Павлову сказал собрать штаб округа только утром, а не потребовал поднимать войска срочно по тревоге? Если нападение всего лишь «возможно», то ли 22-го, то ли 23-го июня, так зачем спешить? Но Маландин, ещё в 41-м, в своем донесении написал, что « Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии ». Т. е., спешка была, и от командиров требовали именно «немедленного приведения войск в боевую готовность»!