Кевин Сайтс - Синдром войны. О чем не говорят солдаты

Он считает, что это, в первую очередь, психологическая война.

«Здесь самое главное — терпение. Нужно действовать последовательно, шаг за шагом. Просто продвигаться вперед и выжидать, пока они ошибутся. А потом использовать эту ошибку».

Необходимость снова стать солдатом вызывает у Тайлера и остальных резервистов смешанные чувства. Это одновременно и заставляет их волноваться, и кажется вполне естественным. Между вылазками они спят, играют в карты, курят, рассказывают о своей «другой» жизни.

Это жизнь, которую они вели до того, как получили приказ № 8.

Резервисты называют все это «опрокинуть тарелку»: ты как будто сидишь за красиво накрытым столом, перед тобой тарелки с едой, а потом вдруг кто-то выдергивает скатерть — и вся посуда опрокидывается на пол.

«Приказ № 8 объявляют очень редко. Это такая уникальная часть израильской жизни. К этому средству прибегают только в самых крайних случаях. Когда получаешь такой приказ, понимаешь, что все по-настоящему серьезно. Как будто кто-то нажимает на выключатель. То, что было до объявления приказа и что будет после, — это как будто две разные жизни».

Прошлое и настоящее этого государства, где собрались выходцы из самых разных стран и которое теперь зовется Израилем, переполнено борьбой и насилием. Так что только дети и старики свободны от обязанности взять в руки оружие, убивать или погибнуть самим, когда это потребуется для спасения страны. Многие здесь на протяжении почти всей своей жизни так и не могут понять, кто они — солдаты или мирные жители.

Я отыскал Тайлера четыре года спустя после нашей первой встречи, когда снимал репортаж о конфликте между Израилем и «Хезболлой», известном здесь как Вторая Ливанская война. Один мой друг, живущий в Израиле, по моей просьбе узнал его адрес в Хайфе. Я расспросил Тайлера о его жизни и о жизни его семьи. Его история потрясает, но она не уникальна: многие евреи, выходцы из Восточной Европы, могли бы рассказать нечто подобное. Его отец, Яков (сейчас ему 84 года), пережил холокост и потерял всю семью во время оккупации Украины фашистской Германией.

«Мой отец оказался в месте даже более ужасном, чем концентрационный или трудовой лагерь. Всех евреев согнали в какую-то деревню на украинской границе и никого не выпускали оттуда. И в этой деревне они умирали один за другим от голода или болезней. Два брата моего отца погибли на его глазах, еще когда их гнали в это место. Потом ему пришлось похоронить своих родителей и последнего брата. Его самого спасло только то, что до войны он переболел брюшным тифом. И теперь, когда все вокруг умирали от тифа, у него был иммунитет. Его детская болезнь спасла ему жизнь. Но он был вынужден наблюдать, как умирает вся его семья. Могилу для умершего отца ему пришлось рыть собственными руками».

«Попавших в концлагерь откровенно убивали. В трудовом лагере заставляли работать, но хотя бы кормили. А моего отца и остальных просто оставили умирать. У них даже врачей не было — вообще ничего, никакой помощи». Отец Тайлера пробыл там два мучительных года: с 1942-го по 1944-й. Потом, после смерти всех близких, ему удалось сбежать в какую-то деревню, где он работал на крестьянина, согласившегося кормить и укрывать его. После войны он вернулся домой и увидел, что от его родной деревни ничего не осталось. Он попал в приют в Румынии. А потом решил эмигрировать в Израиль.

Он добирался до Израиля через Австрию, Венгрию, Чехословакию, Бельгию и Францию. Из Франции он попал в Израиль с боевиками «Иргун Цваи Леуми» («Национальная военная организация», сокращенно «Эцель»), Эта еврейская военизированная организация, действовавшая с 1931 по 1948 год, совершала теракты против арабов и англичан в период Британского мандата в Палестине. Израильское правительство попыталось включить боевиков «Эцель» в официальную армию новой страны, Армию обороны Израиля, но какое-то время группировка продолжала оставаться независимой.

Отец Тайлера приплыл в Израиль на борту «Альталены», судна, приобретенного «Эцелем» для доставки туда оружия и боеприпасов. «Альталена» прибыла к месту назначения в июне 1948 года. Израильское правительство приказало капитану сдать судно и груз. Тот отказался подчиниться, и артиллерия Армии обороны Израиля обстреляла «Альталену». Опасаясь, что взорвутся все находившиеся на судне боеприпасы, капитан приказал нескольким сотням бойцов «Эцеля» покинуть корабль.

«Он оказался на борту пресловутой «Альталены», — рассказывает Тайлер о своем отце. — Он впервые ступил на израильскую землю в 1948 году. В одном нижнем белье, ведь ему пришлось вплавь добираться до берега». Тайлер-старший, как и большинство бойцов «Эцеля», в конце концов стал солдатом израильской армии.

«В армии его для начала откормили. Он был тощий, как палка. А потом сразу отправили на фронт. Он часто повторяет, что, если б погиб тогда, никто бы даже не узнал. У него во всем мире не осталось ни одного близкого человека.

Поэтому, сколько его помню, для него всегда была на первом месте семья. Он очень любит свой дом, у него холодильник всегда забит до отказа. И еще он очень эмоционален. Фотография голодающего ребенка из Конго может тронуть его до слез».

Мать Тайлера родилась в Израиле, в Хайфе. Ее родители бежали из Европы (отец из Чехословакии, мать из Венгрии) в 1933-м, незадолго до прихода нацистов к власти. Их семьи остались и погибли в Освенциме.

Родители Тайлера познакомились на вечеринке в Хайфе и почти сразу поженились. Он работал в электроэнергетической компании, она была учительницей. У них родилось трое детей, два мальчика и девочка. Лиор — средний, «сэндвич», как он сам себя называет. Его мать мечтала внести свою лепту в освоение приграничных израильских земель, местного «Дикого Запада». И их семья переехала в Хацорха-Глилит, город на севере Израиля, где жизнь была куда сложнее, чем в большом городе вроде Хайфы. Конфликты, в которых участвовал Израиль, не обошли стороной и семью Тайлера. Особенно ему запомнилась война Судного дня в 1973 году. Войска сирийско-египетской коалиции напали на Израиль в самый священный день в еврейском календаре, Иом-кипур.

«Мне было тогда пять лет. Я знал, что на нас напала Сирия, и мне было очень страшно. Помню, мама собрала узелок с самым необходимым. Он лежал у нас в коридоре на стуле. Когда объявляли воздушную тревогу, мы хватали его и бежали в бомбоубежище. Там собирались все семьи района, все наши соседи и друзья, и было очень тесно. Поэтому постоянно вспыхивали какие-то ссоры. С одной стороны, мы все старались как-то поддерживать друг друга. А с другой — постоянно ссорились, потому что места едва хватало для всех, слишком много народа туда набивалось».