Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?

Удачные решения по самым сложным житейским вопросам, безупречное знание норм шариата и личная добродетель прославили его настолько, что даже власти в 1754-м попытались привлечь популярного законоучителя к сотрудничеству, предложив ему пост ахуна, главного муллы и мирового судьи, всей Сибирской дороги. Однако Батырша засомневался. С одной стороны, конечно, и лестно, и престижно, и выгодно, но с другой, к властям он относился без всяких симпатий. Так что сидел в своем медресе, слегка настраивая (устно и письменно) народ против христианизации, и думал. До тех пор, пока на связь не вышли заговорщики, предложение которых он принял с восторгом, вслепую, не вполне сознавая, с кем, собственно, сговаривается. Более того, дав согласие, на свои средства объехал губернию, побывал в Оренбурге, в других городах, в волостях Сибирской и Осинской дорог, переговорил с влиятельными людьми, при этом, увы, – поскольку, похоже, верил, что плохих людей нет, – проявляя потрясающую, чисто интеллигентскую наивность в смысле недержания языка за зубами. Вернувшись же, в декабре 1754 года засел за написание прокламаций, выполненных в форме толкований сур Корана и хадисов, но политически предельно актуальных, позже, в собранном воедино виде получивших название « Воззвание Батырши », и через своих учеников посылал их во все концы Казанской и Оренбургской губерний.

В максимально сжатом виде «программа» Батырши проста. Он считал необходимым: (а) уравнять мусульман с христианами в налогах и повинностях; (б) запретить строительство новых заводов и крепостей; (в) вернуть башкирам их бывшие земли; (в) восстановить выплату ясака, вернув право добывать соль; (г) разрешить «экс-мусульманам» безнаказанно возвращаться в ислам и, главное, (д) изъять шариатские суды из ведения старшин, даже «ученых мулл», полностью передав их в ведение профессионалов. То есть духовенства. Которое, – и только оно, – способно « судить не по обычаю, а по заветам Пророка, то есть по справедливости ». По сути, налицо комбинация старых, чисто башкирских требований и новых, доселе не звучавших. Прежде всего поскольку добиться исполнения всех пунктов, пребывая в рамках status quo, было невозможно, программа объективно призывала к выходу мусульманских земель из состава России, – причем это был не шантаж, которым в минувшие годы баловались старшины-муллы, а совершенно конкретная политическая концепция. Ко всему прочему, обоснованная тезисом о праве «низших» выступать против «высших», если те не соблюдают условия, скажем так, общественного договора. « Если мы , – писал Батырша (между прочим, за 30 лет до Декларации независимости США, за 35 лет до Французской Революции и совершенно ничего не зная о своем современнике мсье Руссо), – находимся под клятвенным обетом одного падишаха, и если этот падишах, хотя бы и неверный, тверд и постоянен в своем обете, то мы, по предписанию нашего шариата и нашей священной книги, обязаны жертвовать своими головами и жизнью. Если же падишах не обеспечивает взятые на себя обязательства по защите подданных от притеснений, если повинности постоянно меняются и пополняются, то мусульмане обязаны примкнуть, помочь единоверцам и порадеть о возвышении веры по способу, предписанному шариатом ».

Скажу больше. Вчитываясь в текст, понимаешь, что речь идет и о сломе старых традиций, о переходе от родоплеменного устройства к некоей форме теократии, при которой уже неважно, кто старшина, а кто простец, поскольку перед лицом Аллаха все равны. По большому счету, это было обращением через голову знати непосредственно к массам, – и неудивительно, что отклик оно нашло именно в массах, а у большинства старшин (кроме самых мелких) вызвало отторжение. Паче того, Батырша в нескольких словах ломал стереотипы, формировавшиеся веками. Если до сих пор башкиры, воины и вотчинники, считали себя пупами уральской земли, на всех остальных глядя чуть ли не с презрением (татары – торгаши и пройдохи, мишари – пришельцы, которых приютили из милости, казахи – наглые гордецы, и так далее), то в его понимании все мусульмане – единый народ, вне зависимости от племени, и единый фронт, противостоящий единому фронту «неверных», будь то русские или калмыки. В сущности, это та идея Пророка, которая, возродившись в конце прошлого тысячелетия, именуется «панисламизмом», и Батырша, безусловно, должен быть признан одним из провозвестников, причем, в отличие от своего современника Ибн Абд аль-Ваххаба, не изобретавшим собственных, на грани ереси трактовок, но оставшимся в рамках классического ислама. Но в то же время это (« Из года в год передаются слухи о приходе войск из стран, где язык сходен с нашим, и всем нам следует ждать их, ибо татары с башкирами, и кайсаками, и османами, и бухарцами, едины не только верой, но и языком ») и зачаточная формула идеи, в начале прошлого века получившей наименование «пантюркизм».

Короче говоря, вера в понимании Батырши – высший приоритет и сама по себе, и как средство, без которого народам, «говорящим на одном языке», не сохранить себя, а единство народов, «говорящих на одном языке», единственный способ с гарантией сохранить веру. Такого Урал еще не знал, и Батырша с какого-то момента начал восприниматься народом, во всяком случае, грамотным и зрившим в корень, как неформальный лидер всех недовольных, затмив обиженных на режим старшин, считавших его всего лишь грамотеем на подхвате. Больше того, уразумев, куда ветер дует, эти старшины в основном предпочли выйти из игры, порвав связи с опасным грамотеем, и затеваемое ими дело стало личным делом муллы из Кармыша, с какого-то момента, похоже, начавшего рассматривать его как личное поручение Аллаха, от лица которого он вещал.

« Вы, верующие , – гласили заключительные строки «Воззвания», – не страшитесь, что нас, правоверных, мало, а их, россиян, много и что мы против их восстать не можем. Извольте знать и ведать, что я, Абдулла Мязгильдин, всех четырех дорог народа правоверного состояния тайность разведал и познал; с некоторыми учеными, смышлеными и всякими людьми советовал, и условясь, срок положили, чтоб в сем году, после праздника и разговения, июля 3 числа, восстать и, последуя стезям пророка нашего, повинуясь велению божию, устроя себя в военном оружии, их, неверных россиян, разорить во славу Аллаха и возлюбленника его Пророка приступимте, ибо во все стороны письма от нас разосланы, чтоб к тому дню изготовились и выезжали ». Извините, но расхожее мнение, что, мол, « Батыршу нельзя считать предводителем восстания, тем более называть это движение его именем », – чушь. Конечно, он не был военным вождем, не умел конспирировать, не разбирался в политике, да и вообще лидером не стал, но был чем-то больше – идеологом. Куда более взрывоопасным, чем Сеит или Бепеня с их наивными, на уровне шукшинского Глеба Капустина, проповедями. По сути, человеком того же склада, что и еще не родившийся Махди Суданский или родившиеся, но только учившиеся ходить Ушурма, будущий Шейх Мансур, и Осман Дан Фодио. Его «Воззвание» было пропагандой принципиально нового типа, и не будь его, многое, пожалуй, сложилось бы иначе.