Лев Вершинин - «Русские идут!» Почему боятся России?

А между тем умным людям, не обремененным условностями официозных доктрин, многое было ясно. В своем дневнике, через пару лет вышедшем книгой, Юлия Дмитриевна не раз и не два задавшись сим проклятым вопросом, пришла в итоге к выводу, что « как известно, все смертные приговоры, за исключением 18, были заменены каторгой. Из кишлаков уничтожены лишь два, один близ лагеря и другой – в котором жил ишан и собирал своих приверженцев, прочие же пощадили. Миллионная контрибуция была сбавлена до 250 тысяч. Все это равнялось почти помилованию и тем более подчеркнутому, что являлось не с течением времени, а почти тотчас, вслед за беспорядками, со странной поспешностью. Непонятно было азиату (подчеркнуто Ю.Г.) такое гуманное к нему отношение, и он приписал его слабости: его, значит, боятся тронуть, а слабого врага он презирает. Приходится сознаться, что дело ишана не прошло даром. Не пользуются здесь теперь русские популярностью, а еще недавно, по словам людей, поживших в крае, к нам относились с доверием и уважением, а если нужно, то и с почтительным страхом ».

Такое вот мнение, начисто, согласен, лишенное какой бы то ни было политической корректности. Женская логика, чего уж. Однако, с другой стороны, не секрет, что умные женщины частенько умеют зрить в корень…

И на этом, пожалуй, все. По крайней мере, эпоха завершилась, и сквозь слои гнилой тины начало пробиваться что-то свежее. Дукчи-ишан был с ног до головы прошлым, а севернее, в казахских аулах уже вставали на крыло будущие джадиды (западники), с подачи татарских интеллектуалов осмысляющие себя, как пусть своеобразная, но часть Европы. Отзвуки их идей ползли и на юг. Правда, очень медленно, а когда все-таки доползли, вольтерьянство приняло крайне причудливые формы, – и все же. Все, случившееся далее, включая чудовищный бунт 1916 года и после того, – это уже иные времена, иные идеи, иные реалии и совсем иные люди.

Подытоживая же нашу тему, остается разве понять: во благо или во вред пошли описанные события двум, как нынче модно формулировать, фигурантам? На мой взгляд, что касается «туземцев», ответ однозначен: да, во благо. С Россией сложнее. Выгод она, в конце концов, не получила, а потратила много, – и никакой хлопок не окупал затрат. По сути, именно «инородность» этих территорий, доставляя Центру, как бы он ни назывался, лишь головную боль, стала одной из причин развала Империи. Не основной, конечно. Однако немаловажной.

Так что, видимо, с какой-то точки зрения, возможно, и не стоило.

Но, с другой стороны, геополитика зла.

Если не приходишь ты, приходят к тебе.

И никак иначе.

Впрочем, обустройство обустройством, а Большая Игра шла своим лишенным эмоций чередом. Тревога Острова за Индию диктовала правила. К тому же, полагая сферой своих «естественных интересов» все, что к Индии так или иначе прилегало или хотя бы лежало поблизости, островитяне, еще не оформив весь Индостан, уже присматривались к дорожкам, ведущим на север, в бесхозные, но, по слухам, богатые ханства Центральной Азии, на пути к которым лежал Афганистан…

Собственно, сама по себе нищая, предельно проблемная страна, населенная диковатыми бестолковыми племенами, интереса не представляла. Но, контролируя ее перевалы, можно было не очень волноваться за северные границы Индии, так что игра стоила свеч. События развивались, словно фейерверк-шоу, захватывающе пестро. Россия одерживала яркие победы, остававшиеся, однако только эпизодами. Окупалась спокойная методичная, с падениями и подъемами работа Лондона. Знаменитая «дуэль в Кабуле», где русский разведчик Ян Виткевич блестяще обыграл знаменитого коллегу Александра Бернса, убедив эмира Дост-Мухамеда просить Россию о принятии Афганистана под протекторат и защите от англичан, закончилась впустую. Николай Павлович не счел возможным ссориться с Британией, а Ян Викентьевич, как известно, погиб при невыясненных обстоятельствах в Петербурге, причем бумаги его, официально «сожженные перед самоубийством», как выяснилось много позже, почему-то оказались в распоряжении английских коллег. Плохо кончил, впрочем, и сам Бернс, убитый в Кабуле в самый разгар первой англо-афганской войны, начатой Лондоном с целью устранить «пророссийского» эмира и присоединить Афганистан к Британской Индии, но, в связи с огромными потерями, завершившейся довольно скромно – установлением «непрямого контроля», основанного на интригах и, в первую очередь, подкупе. Эмир Дост-Мухамед, храбро сражавшийся, взятый в плен и принятый там с подчеркнутым уважением, возвратился в Кабул, где ни один из британских ставленников удержаться не смог, « верным другом Бадшах-Ханум с далекого Острова ».

Впрочем, Россию это не взволновало, так что какое-то время все шло довольно спокойно. Бритты прижились в Кабуле, попытались попробовать на зуб Бухару, но очень неудачно: лучшие их агенты, включая самого Артура Конноли, автора термина Great Game, были расшифрованы «мухабаратчиками» эмира Насруллы, красноречиво прозванного «Мясником», и понятно что. Зато с середины 60-х колесо завертелось. Русские войска, официально заявив о необходимости покончить с набегами кочевников, двинулись в глубь Asia Magna, подчинили Кокандское ханство (вскоре, в связи с мятежом, расформированное), затем Бухару, потом Хиву, ставшие вассалами России на вполне мягких, приличных условиях. На карте Империи появилось Туркестанское генерал-губернаторство. И бульдог зарычал. В принципе три ханства были «ничейные», никто никого не обокрал, но призрак русского солдата, моющего сапоги в Ганге, подобно тени отца Гамлета, не давал сэрам и пэрам покоя, тем паче что в Лондоне сильно подозревали, что великий «сипайский» мятеж случился не без участия России. Истине это не соответствовало ни в какой мере, но мнение было. К тому же в Ташкенте начали появляться странные люди. Ладно бы еще некто Абдуррахман-хан, претендент на афганский престол, сидевший под русским крылом уже много лет, прижившийся и смирившийся с тем, что русские кормят от пуза, но войск не дадут. Но возникли и смуглые посланцы обиженных британцами князьков Северной Индии, сулившие русским генералам, ежели что, полное «бхай-бхай». В 1873-м, еще до покорения русскими Хивы, кое-как договорились – Афганистан признали « нейтральной зоной », земли «вольных» туркмен – « спорными », а Хиву – « под попечением России ». Однако нервы белых сахибов были напряжены до предела, и когда невесть откуда возник слух (всего лишь слух), что посольство в Ташкент намерен отправить и афганский эмир Шер-Али, – бухнуло по полной программе.