Барбара Демик - Повседневная жизнь в Северной Корее

В Маньчжурии живет много корейцев, что объясняется их многовековыми миграциями через реки Туманган и Амноккан, отделяющие Корею от Китая. Отец доктора Ким родился в корейской деревне, находящейся на китайской территории неподалеку от границы. Еще в молодости, в начале 1960-х, он переселился в КНДР, спасаясь от страшного голода, разразившегося в результате маоцзэдуновского «большого скачка». Отец Чи Ын верил, что именно Ким Ир Сену, а не Мао предстоит претворить в жизнь коммунистическую мечту о равенстве и справедливости. Отец доктора Ким был простым тружеником. Окончил всего шесть классов и работал на стройке, однако в Северной Корее его смекалка и преданность идеалам коммунизма не остались незамеченными: он был принят в Трудовую партию и стал секретарем партийной ячейки в своей организации, но из-за проблем со здоровьем, вызванных перенесенным инсультом, был вынужден выйти на пенсию. Так как сыновей у него не было, он мечтал, чтобы дочь пошла по его стопам, вступив в партию и отдав себя служению Родине.

Будущий доктор Ким с энтузиазмом подчинилась воле отца. Когда в семилетием возрасте ее приняли в пионеры и повязали ей на шею красный галстук, она испытала невероятный восторг. В тринадцать она стала членом Социалистического союза молодежи и с гордостью надела значок с портретом Ким Ир Сена. Большинство молодых северокорейцев вступают в Союз, однако то, когда это происходит — в тринадцать, четырнадцать или пятнадцать лет, — зависит от поведения и успеваемости. Уже в начальной школе стало понятно, что Ким Чи Ын — очень одаренная ученица. Она писала идеальным почерком, всегда первой поднимала руку, чтобы ответить на вопрос учителя, у нее были лучшие оценки в классе. Из средней школы ее забрали в медицинское училище. Неважно, что она мечтала стать педагогом или журналистом. Для дочери простого строителя это большая честь — быть отобранной для того, чтобы стать врачом.

В шестнадцать лет, на два года раньше, чем положено, Чи Ын поступила на медицинский факультет Чхонджинского университета. Две трети студентов были девушками. Окончив семилетний курс обучения, молодой врач все еще выглядела как подросток. Ее направили на стажировку в Народную больницу № 2, самую престижную в провинции Северный Хамгён. Местные жители называли эту больницу чешской, потому что когда-то, еще в 1960-е, до развала братства социалистических стран, сюда приехала группа врачей из Чехословакии и привезла с собой рентгеновские аппараты и инкубаторы для новорожденных. Больница до сих пор сохраняла свой «европейский» статус, хотя чехи давно уехали, а оборудование было перемотано липкой лентой. После стажировки доктор Ким получила место терапевта в одной из более мелких больниц в том районе города, где жила.

Чи Ын являлась на работу к 7:30 утра. Согласно правилам рабочий день продолжался 12 часов, и за это время полагалось обслужить не менее 32 пациентов. Обычно по утрам доктор Ким принимала больных в своем кабинете, а после обеда отправлялась с коллегами в город. В белом халате и белой шапочке она становилась похожей на поваренка. С собой Чи Ын тащила тяжелый саквояж со стетоскопом, шприцами, бинтами, таблетками для улучшения пищеварения и антибиотиками. Вместе с двумя другими врачами она посещала школы и многоквартирные дома. В каждом квартале была собственная сандружина, сотрудничавшая с инминбаном.

Медиков встречали криками: «Доктора пришли! Доктора пришли!» Люди начинали стекаться к помещению, где располагалась сандружина, таща за собой плачущих малышей. Пациенты выстраивались в очередь, чтобы показать врачу царапину или сыпь, с которыми носились несколько недель в ожидании его прихода.

Работа врача в КНДР требует полной самоотверженности. Так как рентгеновских аппаратов не хватает, часто приходится использовать флюороскопы, подвергаясь воздействию высокого уровня радиации. Из-за этого у многих северокорейских докторов со временем развивается катаракта. Медики отдают больным не только свою кровь, но и кусочки кожного покрова для пересадки пациентам ожогового отделения. От сдачи кожи доктора Ким освободили, потому что ее рост и вес были значительно ниже среднего, однако в походы по горам для сбора лекарственных трав она отправлялась наравне со всеми.

Самостоятельное изготовление лекарств — неотъемлемая часть работы любого врача в Северной Корее. Те, кто проживает в более теплых областях, также выращивают хлопок для бинтов. Все медики должны сами собирать травы. С этой целью доктор Ким и ее коллеги дважды в год (весной и осенью) на целый месяц отправлялись в горы: спали под открытым небом и мылись лишь раз в несколько дней. Каждый должен был выполнить определенную норму. Все, что удавалось собрать, приносили в больничную аптеку и взвешивали. Если трав оказывалось недостаточно, врачей повторно отправляли в горы. Часто приходилось забираться очень далеко, потому что в более доступных местах лекарственные растения уже были выбраны местными жителями, которые продавали их или использовали сами. Очень ценился корень дикого пиона: его применяли как миорелаксант и средство для лечения нервных расстройств. Ямс помогал при нарушениях менструального цикла, одуванчик — при расстройствах пищеварения, а имбирь считался лекарством от тошноты. Если невозможно было достать антибиотики, выручал атрактилодес — растение, которое китайские целители применяют для укрепления иммунитета.

На протяжении многих лет в Северной Корее народные средства используются совместно с достижениями западной медицины. Для обезболивания пациентам ставят банки, с помощью которых стимулируется кровообращение в определенных участках тела. Еще одна методика, позаимствованная у китайцев, — прижигание полынью. Из-за дефицита средств анестезии при небольших хирургических операциях, таких как удаление аппендицита, применяют иглоукалывание.

«Если это действует, то действует очень хорошо», — рассказывала мне доктор Ким. А если нет? Пациентов привязывали к операционному столу, чтобы они не двигались. Северные корейцы в большинстве своем стоически переносят боль во время медицинских процедур. «Это вам не южане, которые плачут и кричат из-за любой ерунды», — говорила Чи Ын.

Несмотря на все недостатки, государственная система здравоохранения КНДР предоставляла населению лучшее медицинское обслуживание, нежели то, на которое могли рассчитывать простые корейцы в докоммунистическую эру. Конституция страны гарантировала народу «всеобщее бесплатное медицинское обслуживание… для улучшения здоровья трудящихся». Доктор Ким гордилась своей принадлежностью к этой системе и испытывала глубокое удовлетворение от того, что помогала людям. Но в первой половине 1990-х недостатки северокорейского здравоохранения стали более очевидными. Большая часть оборудования устарела или сломалась, а достать запасные части оказалось невозможно, потому что предприятия стран социалистического блока, где их производили, перешли в частные руки. Фармацевтическая фабрика в Чхонджине сократила выпуск лекарств из-за дефицита сырья и электроэнергии. Для закупки медикаментов за границей у государства не хватало средств. Саквояж, с которым доктор Ким выходила в город, становился все легче и легче, и наконец в нем не осталось ничего, кроме стетоскопа. Теперь Чи Ын могла сделать для своих пациентов только одно: выписать рецепт и надеяться, что у них найдутся связи в Китае или Японии либо сбережения для покупки лекарств на черном рынке.