Барбара Демик - Повседневная жизнь в Северной Корее

Несмотря на пьянство, Ён Су благодаря связям своей семьи сохранил работу кондуктора и квартиру. Его должность была одной из самых престижных на железной дороге. Курсируя на линиях, ведущих к границе, Ён Су мог дополнять свой заработок, перевозя что-нибудь на продажу китайцам. Он покупал медную проволоку у рабочих, которые растаскивали ее с закрытых фабрик, по 5 бонов и продавал по 25. Вначале Ок Хи это удивляло, так как в прошлом ее муж любил строить из себя партийного деятеля. Правда, в партию его не приняли, но это не мешало ему читать всем подряд импровизированные лекции о вреде эгоизма и капитализма. Он отчитывал жену за неуважительные замечания в адрес Ким Чен Ира. Но теперь прежние убеждения были отброшены. «Любой, кто поступает так, как велит партия, просто дурак, — говорил он Ок Хи. — Сейчас только деньги имеют значение».

Операции с металлоломом сделали Ён Су достаточно обеспеченным человеком по меркам тех лет. Из своих рейсов в приграничные города он привозил домой большие пакеты с рисом и бутылки соевого соуса, а иной раз квартира превращалась в настоящий склад кукурузы. Но, если Ок Хи заикалась о том, чтобы поделиться едой с голодающими родителями и братом, муж приходил в ярость. «Как ты можешь думать о том, чтобы раздавать продукты, когда на дворе такое время?» — орал на нее он.

Ён Су не доверял Ок Хи, поэтому оставлял в квартире только минимум еды и денег, несмотря на то что часто отсутствовал дома по многу дней (график работы на железной дороге был непредсказуем). В 1998 году он уехал на целую неделю, оставив жену с восьмилетним сыном и шестилетней дочерью вообще без еды. 5 июня, в так называемый День детей, мальчик участвовал в школьном спортивном празднике. Ребятам велели принести с собой обед, но в доме было шаром покати. Ок Хи бросилась к родственникам, чтобы попросить у них хоть немного еды, но никто не мог ей помочь. Наконец на рынке она наткнулась на свою сестру, и та дала немного печенья, которое продавала. Ок Хи прибежала в школу как раз к обеденному часу: сын, чуть не плача, ждал ее на площадке. «Прости меня, дорогой», — сказала она, протягивая ему маленький пакетик с печеньем.

Ён Су, бывший музыкант, обладал красивым голосом и умел очаровывать дам. Теперь, когда у него водились деньги, они с друзьями часто приглашали женщин и развлекались допоздна. Однажды глубокой ночью, когда Ок Хи уже давно уложила детей и легла спать сама, пьяный Ён Су ввалился в квартиру, а затем раздался женский смех. Ок Хи понятия не имела, любовницу он привел или проститутку, но у нее не возникло ни малейшего желания встать с кровати, чтобы это выяснить.

С тех пор дочь госпожи Сон стала всерьез подумывать о бегстве. Она могла подать на развод, но это означало потерять все. Несмотря на то что Трудовая партия провозгласила освобождение женщин от унизительных оков, которыми их стесняло феодальное общество, система все равно не слишком поддерживала прекрасный пол. После развода и дом, и дети оставались мужу, даже если он изменял жене и проявлял по отношению к ней агрессию. Для Ок Хи ситуация оказалась бы совершенно безнадежной, если учесть тяжелое положение ее родных, а также то, что у нее не было отца, который мог бы ее защитить. За неимением лучших вариантов Ок Хи решила отправиться в Китай и попробовать самостоятельно заработать денег. Если ей удастся купить собственное жилье, она сможет повлиять на мужа и отобрать у него опеку над детьми.

Однажды ночью Ён Су в очередной раз явился домой пьяный и в мерзком настроении. Он ударил Ок Хи так, что она упала на пол, а потом с силой ее пнул: женщина даже слышала, как хрустнули ребра. Вдруг раздался стук в дверь — это был прохожий, который спрашивал, где находится нужная ему улица (такое происходило довольно часто, поскольку дом располагался у самого вокзала). Пока муж отвечал, Ок Хи поднялась с пола, пробралась на кухню и в одной ночной рубашке выбежала на улицу через заднюю дверь.

Вокзальные часы показывали десять вечера. Воздух был по-августовски теплым. Убежав достаточно далеко и убедившись, что Ён Су ее не преследует, Ок Хи остановилась, обдумывая следующий шаг. Обычно после домашних ссор она отправлялась к матери, которая накладывала ей компрессы на разбитые губы и синяки под глазами. Наутро Ён Су, протрезвев, плакал, просил прощения и умолял жену вернуться домой, что она всегда и делала. Так продолжалось уже десять лет. Если она хотела что-то изменить, момент для этого настал.

Ок Хи не рискнула зайти на вокзал, где ее могли узнать коллеги мужа. Вместо этого она пошла вдоль путей прочь от центра города и так добралась до первой пригородной станции. Кругом было столько бездомных оборванных людей, что никто не обратил внимания на женщину, идущую по улице в ночной рубашке.

Два дня старшая дочь госпожи Сон прожила на станции. Ребра у нее ужасно болели. Голова раскалывалась от голода и жажды. Не было сил даже подняться. Но вдруг Ок Хи заметила, что окружавшие ее люди оживились. Отходил состав до приграничного города Мусана. Женщина собрала последние силы и влилась в толпу, атаковавшую двери и окна поезда. Люди заняли все места, заполнили проходы, туалеты и тамбуры. Они высовывались из оконных проемов, висели между вагонов и даже под ними. Народу набилось столько, что кондуктор не мог пройти и проверить у пассажиров документы. На следующий день Ок Хи была уже в Мусане — без паспорта, без денег, без еды, без одежды.

Единственное, что у нее имелось — это тело относительно здоровой 32-летней женщины. В отличие от средней сестры, которую все считали похожей на кинозвезду, Ок Хи никогда не слыла выдающейся красавицей. Зато госпожа Сон считала ее самой умной из дочерей, и с тяготами голодного времени она справлялась лучше, чем многие. Небольшого роста и плотненькая, как мать, Ок Хи обладала телосложением, создававшим иллюзию пухлости. Благодаря маленькому носику лицо выглядело молодо, зубы были ровными и белыми. Однако для того, чтобы заняться проституцией, Ок Хи считалась уже слишком зрелой, да она и не имела таких планов. У северных кореянок был другой, несколько менее отталкивающий способ продать себя.

Прямо за рекой Туманган на много миль тянулись поля кукурузы. В китайских деревнях было много еды, зато не хватало женщин. В результате того, что предпочтение традиционно отдавалось сыновьям, а на размер семьи налагались ограничения, на каждые 13 мальчиков приходилось всего лишь 10 девочек. Многие китаянки, едва выйдя из подросткового возраста, уезжали в города, чтобы работать на фабриках (там они получали больше, чем за сельскохозяйственный труд). Поэтому деревенским холостякам, особенно тем, кому перевалило за 35 и кто не мог похвастаться ни богатством, ни физической привлекательностью, было трудно найти себе жену. Они обращались к сводникам, которые долларов за 300 подыскивали им партию. Молодая и красивая женщина обходилась дороже. Однако молодость и красота были не обязательным условием: существовал спрос и на крепких здоровых кореянок за шестьдесят, которые готовили и вели хозяйство у пожилых вдовцов.