Барбара Демик - Повседневная жизнь в Северной Корее

Ким правит страной так, будто холодная война еще в самом разгаре: он продолжает глушить граждан агрессивной пропагандой, практически не допускает в страну иностранцев, угрожает реальным и воображаемым врагам ракетами и атомным оружием. Северная Корея проводила ядерные испытания дважды — в 2006 и 2009 годах [12] В феврале 2013 года КНДР успешно провела третье в своей истории ядерное испытание. . Почти 20 лет сменяющие друг друга американские президенты пытаются добиться от КНДР подписания соглашения о прекращении ядерной программы в обмен на дипломатическое признание со стороны Соединенных Штатов и прекращение вражды с южным соседом, длящееся со времен Корейской войны, однако все попытки оказываются безрезультатными.

Сейчас, когда я пишу эту книгу, напряжение между двумя Кореями достигло такого уровня, какого не достигало с начала 1990-х. 26 марта 2010 года в Желтом море взорвался южнокорейский патрульный катер «Чхонан». 46 моряков погибли. 20 мая следственная комиссия заявила, будто в ходе расследования обнаружены неопровержимые доказательства того, что катер потопила северокорейская торпеда. Южная Корея не стала принимать ответных силовых мер, однако полностью прекратила оказывать КНДР экономическую помощь. В 2007 году президентом был избран консерватор Ли Мён Бак, что положило конец десятилетию экономического и культурного сотрудничества — достижения «политики солнечного тепла» Ким Дэ Чжуна. Экскурсии в живописный горный район Кымгансан, ранее служившие основным источником твердой валюты для КНДР, были прекращены в 2008 году, после того как руководство страны отказалось принести извинения за гибель южнокорейского туриста от вроде бы случайного выстрела.

Воинственный настрой Пхеньяна сочетается с жесткой экономической политикой. Хотя прошел уже не один десяток лет после того, как остальной коммунистический мир сдался капитализму, Ким Чен Ир продолжает придерживаться все того же экономического курса, что и его отец в 1950-е годы. Он заставил страну совершить огромный шаг назад, свернув рыночные реформы, которые позволили выжить таким, как госпожа Сон.

В последние несколько лет Трудовая партия приняла ряд нелепых правил, не имеющих никакой другой цели, кроме подавления любых естественных признаков зарождающейся рыночной экономики. Заниматься торговлей запретили всем, кроме женщин старше сорока. Всех мужчин и более молодых женщин обязали оставаться в штате государственных предприятий, несмотря на то что эти предприятия не могли выплачивать своим работникам зарплату. Постоянно сокращается перечень товаров, разрешенных для продажи. Особые подразделения полиции патрулируют рынки и изымают весь товар, объявленный незаконным. Помимо риса и кукурузы под запретом оказалась и соя, чему придумали абсурдное объяснение: ее могут вывозить в Китай, а оттуда переправлять во враждебную Южную Корею. Партия запретила продавать китайские парфюмерно-косметические товары (они якобы раздражают кожу) и закуски (они вызывают кишечные расстройства). Относительно современная одежда, которую завозили из Китая, попала под запрет как слишком кричащая и антисоциалистическая.

При отсутствии сколько-нибудь убедительного предлога для очередного ограничения партия просто заявляет, что китайские товары не следует приобретать, так как граждане КНДР должны поддерживать промышленность своей страны. «Нам приказывают покупать вместо китайских товаров северокорейские. Но Северная Корея ничего не производит, все везут из Китая, поэтому выходит, что нам вообще ничего нельзя покупать, — говорил отчаявшийся северокорейский предприниматель, с которым я беседовала в 2009 году в Китае. — Наш вождь мечтает вернуть социализму его прежний вид».

До недавнего времени людям удавалось обдуривать полицию, держа запрещенные товары под прилавком или пряча их при приближении патруля. Но все изменилось в конце 2009 года, когда Трудовая партия ввела в бой тяжелую артиллерию. 30 ноября объявили о том, что все наличные деньги старого образца изымаются из обращения. Официально сообщалось, что это делается в целях борьбы с инфляцией путем отсечения двух нулей от вона, курс которого составлял к тому времени 3500 за $1. По словам партийных чиновников, цель данной меры заключалась в «укреплении национальной валюты и стабилизации денежных потоков». На самом же деле это был хитрый трюк: правительство хотело изъять наличность у тех, кто скопил ее, торгуя на рынках. Для обмена старых денег на новые установили ограничение: 100 000 вонов на человека, то есть никто не мог получить сумму, превышающую $30.

Северокорейские власти проводили подобную денежную реформу не впервые: эта была уже пятой. Но с прошлого раза (с 1992 года) люди, торговавшие на рынках, успели кое-что накопить. Появилась зачаточная прослойка среднего класса, которую теперь уничтожили в одночасье.

«Я не понимала, что происходит. Мне казалось, у меня голова взорвется. За один-единственный день мы потеряли все свои деньги. Люди попадали в больницы с сердечными приступами», — рассказывала мне в марте семнадцатилетняя уроженка Мусана. Я тогда находилась в приграничном районе Китая и брала интервью у тех, кто только что прибыл из Северной Кореи. Эта девушка приехала три недели назад.

Помимо обмена денег, Трудовая партия предписала закрыть все рынки и запретила хождение иностранной валюты. На этот раз народ настолько возмутился, что начались беспорядки. Полиция, пытавшаяся закрыть торговые точки, встречала сопротивление со стороны продавцов. Вместо того чтобы обменивать старые деньги на новые согласно распоряжению правительства, люди пихали их в унитазы, швыряли в океан или разбрасывали по улице — отчасти избавляясь от свидетельств того, что у них имелись сбережения, а отчасти просто выражая свой гнев. Одного жителя Чхонджина, который сжег свои обесценившиеся деньги, обвинили в «измене Родине», так как на некоторых из сожженных купюр был изображен Ким Ир Сен.

Людям сказали, что они смогут покупать все необходимое по сильно сниженным ценам в государственных магазинах: например рис, который раньше стоил 2500 вонов, будет продаваться по 25 вонов новыми деньгами. Но в центрах распределения продовольствия не было ни риса, ни кукурузы, ни муки, ни растительного масла.

С закрытием рынков купить продукты стало возможно только у немногочисленных торговцев, прятавшихся в переулках и заламывавших заоблачные цены. За килограмм риса приходилось отдавать двухнедельную зарплату, за одно яйцо — недельную. Иногда за день цены возрастали вдвое-втрое, а обменные курсы скакали так, что торговля с иностранцами оказалась парализована.