Анна Мосьпанов - Германия. Свой среди своих

Обернувшись, я увидела темненького мальчика лет восьми. Не мулата, а совершенно чернокожего ребенка. На черной мордочке сияли белоснежные зубы. Улыбка — до ушей.

— Так можно?

— Бери, конечно! Мой сын пока там, в песке играется. Покатайся здесь по кругу.

— Спасибо! — мальчишка схватил самокат и с восторгом унесся прочь. Прошло минут десять. Я уже начала было подумывать о том, что не видать мне самоката… В этот момент ребенок появился с противоположной стороны аллеи. Как ни в чем не бывало.

— Вот! Классно было! — мальчик аккуратно положил самокат на землю.

— А ты что, совсем один гуляешь? А мама с папой где? — поинтересовалась я скорее для проформы.

— Да мы в гостях у папиных друзей. Мама с папой там за столом сидят. И брат мой с сестрой тоже. А мне скучно очень стало. Меня выпустили погулять. А вон и папа идет!

Я повернулась в сторону, куда указывал мальчик. По аллее к нам направлялся высокий мужчина. Белый.

Мальчик, поймав мой взгляд, доверчиво сообщил:

— Меня усыновили. Два года назад. Знаете, откуда я? У меня самые лучшие мама и папа в мире. И братик у меня чудесный. Ему год всего. И еще…

Ослепительно сверкали белки глаз, задорно подскакивали пружинки волос.

Мужчина — крупный, атлетически сложенный блондин лет тридцати восьми — сорока, улыбаясь, подошел к нам.

— Вы уже познакомились с моим сыном? А вашему мальчику сколько? Джастин, ты познакомился с мальчиком?

В этот момент у него запищал телефон. СМС. Он быстренько пролистал сообщение.

— Джастин, еще пять минут. Мама с Оливией уже выходят. А Лукас спать хочет. Надо ехать домой.

Повернулся ко мне.

— Джастин вам уже похвастался тем, что его усыновили? Сказал, что у него есть брат и сестра? Ну чего вы так смущаетесь? Не удивляйтесь. Джастин обожает рассказывать о том, откуда он родом, и очень гордится тем, что у него есть семья, брат, сестра. Безумно их любит. Я бы удивился, если бы он промолчал.

Наверное, у меня на лице все же было написано смущение, потому что мужчина вдруг рассмеялся:

— Вы так очаровательно смущаетесь. Хотите спросить, зачем нам это было надо?

— Да ничего я не хотела спрашивать. И не думала ничего. Простите, если я вас смутила.

— Да бросьте вы! Все думают. Многие шепчутся за спиной. Ищут какой-то подвох во всем этом. Нет никакого подвоха. И мы не бездетные были. У нас дочке старшей двенадцать лет. А Джастин… Вы когда-нибудь бывали там?

— Где — там?

— Да неважно, где. Там везде одно и то же. Где-то чуть лучше. В странах, что побогаче. В Анголе, например. В ЮАР, само собой. А так… Везде очень страшно. Бурунди, Сьерра-Леоне, Мали, Судан, Чад… Перечислять можно до бесконечности. Голод, дикая антисанитария, гниющие фрукты в сточных канавах, запахи, от которых хочется лезть на стенку. И самое главное — отсутствие чистой питьевой воды. Собственно, это и была наша работа. Наш проект. Я летал туда с гуманитарной миссией на три месяца. Жена с дочкой были дома.

Джастина я увидел у дороги. Он сидел в пыли с пустой бутылкой из-под кока-колы в руках и смотрел на проезжающие машины совершенно пустыми глазами…

Мужчина затушил сигарету. Тут же прикурил следующую. Мне показалось, что он сейчас вообще не со мной разговаривает. Так он был погружен в самого себя. Дети продолжали возиться с какими-то жуками-пауками. Причем мой, будучи значительно младше, играл наравне с Джастином, смотрел на него с открытым ртом и готов был повторять каждое его движение.

— Мы его подобрали, посадили в машину, привезли в ближайший приют. Ему три года тогда было. Где мама с папой — неизвестно. Дико голодный, худой, грязный. Весь в каких-то струпьях. Ой, страшно вспомнить. Вошли туда… Я не знаю, зачем вам сейчас все это рассказываю… И не спрашиваете меня, зачем нам это было надо…

У него снова запищал телефон.

— Да? А, ну тогда переодевайтесь, и как готовы будете — звони. Мы с Джастином подойдем. Мы здесь, в парке. Ага. Ну, целую…

И уже сыну: «Джастин, сейчас мама Лукасу брюки сменит, помоет его и поедем».

— Ну вот, приехали в этот приют. Мы знали куда. Накануне там как раз одна французская гуманитарная организация была. Еду привезли, одежду какую-то. А у меня был выходной. Так я с Паскалем, с приятелем, вместе туда ездил. Зрелище… ой, не дай Бог. Эти пружинные кровати… Мухи… Духота. Нет, дети более-менее сытые и даже ухоженные. Настолько, насколько можно быть ухоженным в таких условиях.

Помолчал.

— Привезли мы Джастина туда. Директор смотрит на него и говорит: «Вы, европейцы, чудесные люди. На той неделе англичане были. Привезли девочку лет пяти. Подобрали где-то в канаве. До этого — итальянцы… Слава Богу, что подбираете и привозите. Но всех бездомных детей невозможно подобрать, накормить и обогреть. И вывезти всех детей из страны тоже нереально. Единственная возможность — что-то менять здесь. На месте. И нам очень-очень помогают. Но это — капля в море… Давайте сюда вашего героя». И забрал его. Мы уехали. У меня все ребенок этот из головы не шел. Не знаю почему. Даже не могу объяснить. Да и нет этому разумного объяснения.

Я улетел через неделю домой. Долго маялся, потом рассказал жене. Просто, пока там не окажешься, не можешь представить, что это и как это. Мы живем не просто на другом континенте — на другой планете. И вроде повидал я этой нищеты, и болезней всяких, и чего хочешь. Работа такая. А вот… короче говоря, через четыре месяца мне нужно было лететь туда снова. Я взял с собой супругу. Мы приехали в этот приют. Джастин окреп, возмужал даже, поправился. Но все равно… Эти условия.

Моя жена рыдала весь вечер. А потом сама сказала: «Давай возьмем его. Мы, конечно, не Джоли с Питтом. И не Мадонна. Нам, скорее всего, не разрешат. Но попробовать-то стоит». Дальше можно писать книгу о том, как мы собирали документы и через что нам пришлось пройти, чтобы доказать свое право на усыновление. При отсутствии явных причин и наличии своего родного ребенка. Но добились. Привезли его сюда…

— Я понимаю, что вы сейчас думаете. То же самое, наверное, что и директор того приюта. Что всех детей вывезти из страны нельзя. И это не решение. И вообще, зачем это все… Я не могу однозначно ответить на вопрос «зачем». Но вот с тех пор, как увидел его на той обочине… Одинокого, маленького… Что-то в жизни изменилось.

Знаете, мы никогда от него не скрывали его происхождение. Да и смешно это было бы. Он сюда приехал уже совершенно сознательным ребенком. Все понимал. Язык выучил очень быстро немецкий. В школу пошел. А год назад у нас Лукас родился. До сих пор даже близкие приятели некоторый подвох во всей этой истории ищут. Устал объяснять.

Я бы туда туристические поездки продавал, а не на сафари в Кению. Такой вот тур по трущобам в реальных условиях… А приюту тому мы до сих пор помогаем. Сами по себе. Я с тех пор там еще три раза был. По работе. Но поддерживаем мы его из своих частных средств. А… вот и моя жена!