Анна Мосьпанов - Германия. Свой среди своих

Выглядит это так:

Мария — подруге: «Я изменила Хансу».

Подруга — своему мужу (по большому секрету): «Ты знаешь, Мария сказала, что она изменила Хансу».

Муж подруги — Хансу (за кружкой пива, по большому секрету и во имя нерушимой мужской дружбы): «Ты знаешь, Хельга сказала, что Мария сказала ей, что она изменила Хансу. То есть тебе!»

Ханс — кружке пива: «Мария изменила мне?! Хансу?!!»

Круг замкнулся. 45 минут прошли. Думаю, что так можно научить даже умственно отсталого. Если при этом еще и показывается, как Мария изменила Хансу, то визуальный ряд накладывается на акустический, а подкорочка-то все впитывает.

Даже если вы приехали на короткий срок, у вас будет неоспоримое преимущество, когда вы сможете выучить хотя бы несколько самых простеньких фраз, позволяющих вести незатейливый диалог на языке. Поверьте, это кардинально меняет качество знакомства со страной. Что уж говорить о тех, кто приехал, чтобы влиться в чужую культуру надолго?

Кстати, таких вот несчастных, не удосужившихся, прожив в Германии порой не просто годы, но и десятилетия, выучить немецкий хотя бы на минимальном уровне, не так уж и мало. В основном это женщины — выходцы из мусульманских стран, никогда не работавшие и проводящие жизнь, по сути, за закрытыми дверями.

Помню одну встречу в продуктовом магазине, потрясшую меня до глубины души. Дело было перед какими-то праздниками, и в магазине было полно народу.

— Bitte… Wieviel kostet? [1] Сколько стоит (нем.). — Здесь и далее прим. авт. Bitte…

Кто-то робко тронул меня за рукав. Я обернулась. Передо мной стояла полная пожилая мусульманка. Голубое пальто до пят. Серый платок, покрывающий голову. На лбу и на внешней стороне ладоней — следы затейливой татуировки. Кончики пальцев — темно-ржавого цвета. Скорее всего, это была хна. Впрочем, я не специалист.

Увидев, что я улыбнулась и жду вопроса, женщина показала татуированной рукой на витрину. Там — упаковки замороженных овощей. Судя по движению руки, ее интересовала спаржа.

Я-то, грешным делом, решила, что она без очков не видит.

— Два девяносто девять, — говорю.

Женщина беспомощно улыбнулась и посмотрела на меня как-то странно, несколько заискивающе.

Я достала спаржу и подала ей. Та посмотрела на ценник очень внимательно, не отрываясь. И выражение лица у нее в этот момент было такое, словно ей пришлось разбирать египетские иероглифы.

— Wieviel? [2] Сколько (нем.). — спрашивает она еще раз. Причем спрашивает настолько неуверенно, что создается впечатление, что это единственное слово, которое она может произнести. В смысле, сколько?

Я зачем-то повторила, но женщина мотнула головой и подняла вверх руку с растопыренными пальцами. Сколько? Один? Два? Три?

До меня наконец дошло. Но не верится, не верится, что в двадцать первом веке человек может не только не уметь читать, но и не знать цифр. Показала на пальцах. Она благодарно улыбнулась, поправила платок и пошла к кассе.

За нашим диалогом, если только подобное общение можно так назвать, наблюдала знакомая продавщица, раскладывающая молочные продукты на соседних полках. Когда я проходила мимо, она тихонечко прошептала:

— Она всегда с мужем ходила сюда. Или с дочерью. Ни разу ее одну не видела. Все думала, чего это они вместе ходят, как близнецы. По-моему, они из Алжира или из Марокко, не помню. Лет двадцать-двадцать пять как в Германию приехали. А вчера мне коллега сказала — она в соседнем доме живет, знает эту семью — что у мужа ее инфаркт неделю назад случился. Обширный. Она как раз скорую и вызывала. Теперь не знают, выживет ли. Дочь в больнице все время сидит. А она-то, жена, видать и грамоты не знает…

— Да нет, — возразила я, — она меня даже спросила: «Сколько стоит?»

— Да она по несколько раз в день приходит. Купить что-то по мелочи. И каждый раз приходится ей на пальцах показывать, сколько. Цифр не знает. Не то что букв…

Когда я, расплатившись, вышла из магазина, женщина стояла на улице около выхода и старательно пыталась пересчитать сдачу. Монетками по одному евро. Видимо, сердобольные продавцы, зная ее историю, сознательно выдавали ей именно такие монеты, чтобы ей проще было разобраться.

Это, конечно, крайности, встречающиеся все же редко, но людей, ленящихся по каким-то причинам учить язык, не так уж и мало.

Но наши соотечественники, особенно молодые, все же выучивают немецкий достаточно быстро. Иногда доходит до курьезов, когда, даже заслышав русскую речь, люди в ответ пытаются говорить на корявом немецком. Хорошо это или нет — это уже другой вопрос. С точки зрения практики языка — определенно лучше говорить как угодно, чем не говорить вообще, а с точки зрения вежливости — тут уж каждый решает для себя…

Представьте себе такую ситуацию. Булочная в самом центре Дюссельдорфа. Обеденный перерыв, так что народу полно. Очередь вьется хвостом и заканчивается на улице. Клерки в строгих галстуках с макбуками под мышкой. Студенты в смешных шапках-ушанках с какими-то тетрадками. Школьники, гогочущей стайкой сбившиеся около витрины и подсчитывающие, на что хватит карманных денег.

Тут же, в очереди, стоят две молодые женщины и что-то вполголоса обсуждают по-русски. Обе симпатичные, стройные, высокие, небедно одетые. Совершенно очевидно, что они не туристки. По долетающим обрывкам фраз становится понятно, что речь идет о поступлении детей в гимназию, а сегодня выдают аттестаты, и все как-то совсем не радужно…

Подходит их очередь. Девушка-продавец — совсем молоденькая, лет восемнадцати-девятнадцати, со славянским лицом и голубыми глазами, до этого принимавшая заказы на совершенно чистом немецком, приветливо улыбается и спрашивает их по-русски, что бы они хотели купить.

Одна из женщин, миловидная брюнетка, капризно надувает губы, закатывает глаза и чеканит:

— Sprechen Sie bitte Deutsch!

Продавщица бледнеет, меняется в лице, извиняется и повторяет свой вопрос по-немецки. Очередь напряженно наблюдает, но не вмешивается.

Женщины победоносно оглядывают витрину, и брюнетка тычет наманикюренным пальцем в стекло.

— Zwei Brötchen mit Isumen!

В смысле, булочки с изюмом подайте, в количестве двух штук. Только вот нет в немецком языке слова Isumen. Изюм называется Rosinen. Но дамы этого, видимо, еще не выучили.

— Zwei Rosinenbrötchen? [3] Две булочки с изюмом (нем.). — вежливо переспрашивает продавец.

— Ja, Ja. Mit Isum, — кивает головой вторая подруга.

Продавщица молча заворачивает булочки, а какой-то мужчина сзади достаточно громко произносит по-русски: «Майн пиджак ин вайсе клетка» [4] Исковерканное предложение «Мой пиджак в белую клетку». .

Судя по тому, как переглянулись и хохотнули две среднего возраста женщины, сидящие тут же за столиком, в помещении было достаточно людей, чьим родным языком является русский, и читавших к тому же одноименный рассказ Дины Рубиной.