Николай Баженов - Фюрер как полководец

На просьбу Роммеля об отходе он ответил примерно то же самое: «Обратного хода нет… Я буду тверд, и успех в Африке не заставит себя долго ждать» .

По мнению Кессельринга, Гитлер, командование Вермахта и Верховное командование итальянской армии все вместе виноваты в кризисе на средиземноморском театре военных действий, возникшем осенью 1942 г. В ноябре – декабре, когда возникла необходимость снабжать германо-итальянские войска в Тунисе, «Мальта, которая все еще находилась в руках британцев, бросала тень на все вокруг». Кессельринг считал, что в данном случае снова сказалось континентальное мышление Гитлера и его окружения, которые вместо четкого плана действий действовали импульсивно и непоследовательно, находясь под гипнотическим воздействием Роммеля.

Впрочем, по мнению ряда очевидцев, в частности генерала Варлимонта, уже в декабре Гитлер смирился с предстоящей потерей Африки, но пытался выиграть время. И действительно, несмотря на неимоверные трудности, через море продолжали поступать пополнения и новая техника. Фюрер отправил в Тунис даже две роты новых тяжелых танков «Тигр» и несколько батарей реактивных минометов, хотя все это больше пригодилось бы на Восточном фронте, где в то время тоже разразился кризис. В итоге немецким войскам, несмотря на огромное численное превосходство противника, удалось предотвратить быстрый захват Северной Африки и даже нанести американцам несколько болезненных контрударов.

7 апреля на встрече с Муссолини в Клессхейме, близ Зальцбурга, Гитлер заявил, что Тунис будет удержан любой ценой. Фюрер «выиграл время». Группа армий «Африка» продержалась в Тунисе до 12 мая 1943 г., то есть только через семь месяцев после высадки союзникам удалось одержать победу. В плен попали 240 000 человек, то есть получилась катастрофа по масштабам гораздо больше Сталинградской. По указанию фельдмаршала Кейтеля фюреру было запрещено докладывать истинные масштабы капитуляции и потери. Конечно, для самой Германии это еще не представляло опасности, а вот Италия тем самым оказалась на грани капитуляции, став передовым рубежом обороны.

Впоследствии Альберт Кессельринг назвал три основных причины тунисской катастрофы:

– недооценка Гитлером важности Средиземноморского театра военных действий;

– недостаточная защита морских транспортных перевозок, что постепенно привело к развалу системы снабжения африканских войск;

– неверное отношение к африканским колониям Франции, которые по непонятным причинам были своеобразным «табу» для Гитлера, который не разрешал ущемлять права французов на этих территориях и организовать там оборону.

Фельдмаршал не понимал политических мотивов в стратегии Гитлера, сложности ведения коалиционной войны в условиях недоверия и непонимания между странами «Оси». Что касается колоний, то фюрер скорее всего хотел рассматривать вишистскую Францию скорее как союзника, чем как порабощенного противника. Он вообще до конца войны цеплялся за своих последних союзников, стараясь разделить с ними ответственность за судьбу Европы.

После падения Туниса стратегическая ситуация на Средиземном море изменилась кардинальным образом. Теперь все оккупированное немцами побережье Южной Европы от Франции до Греции было подставлено под удар союзных армий. Однако сам фюрер оценивал итоги тунисской кампании и сложившуюся после нее ситуацию не столь пессимистически. В июне 1943 г. он, рассуждая о стратегии англо-американцев, напутствовал генерала фон Зенгера, направляемого в качестве офицера связи с итальянским командованием на Сицилию: «Союзники, потерпев неудачу в попытке перепрыгнуть на Сицилию сразу после высадки в Северной Африке, уже проиграли свою войну на Средиземном море».

Впрочем, многие подобные высказывания, позднее выдававшиеся мемуаристами как доказательство неадекватной оценки обстановки Гитлером, нередко имели цель просто подбодрить людей, поддержать в них волю к победе. Или же, наоборот, посылая генерала на фронт, фюрер должен был честно сказать ему, что все бесполезно и что бы он ни делал, ничто уже не поможет?!

В августе Гитлер заявил своему окружению, что были достигнуты два положительных результата: во-первых, отодвинуты сроки вторжения союзников в Европу, во-вторых, был предотвращен выход Италии из войны в самый критический момент.

Фюрер доказывал своим генералам: «Если бы Италия оказалась сломленной, то союзники получили бы возможность высадиться на ее побережье и продвинуться к Альпам в такое время, когда после прорыва под Сталинградом у Германии не оказалось бы ни одного свободного человека, чтобы дать им отпор». В целом он был прав, но все же преувеличивал возможности союзников и заблуждался относительно их намерений.

Между тем весной 1943 г. германское верховное командование во главе с Гитлером стало жертвой очень тонкой стратегической дезинформации, подготовленной британской разведкой. Согласно ей, следующей целью союзников должны были стать остров Сардиния и побережье Балкан. 9 мая подброшенные англичанами документы попали в руки офицеров ОКВ, а уже через три дня, то есть, как никогда, оперативно, Верховное командование Вермахта в своей директиве указало, что « операции союзников должны начаться в самое ближайшее время» и «что мероприятия, касающиеся Сардинии и Пелопоннеса, приобретают первостепенное значение в сравнении со всеми другими». 14 мая Гитлер проинформировал гросс-адмирала Дёница о том, что «обнаруженные англосаксонские директивы подтверждают наши догадки относительно того, что планируемые ими удары будут направлены главным образом против Сардинии и Пелопоннеса ».

В результате на острова Родос, Крит, Корсика и в Грецию были срочно направлены подкрепления, а также дополнительные орудия и боеприпасы. И это в то время, когда резервов не хватало на Восточном фронте.

Надо сказать, что полученные «сведения» подтверждали догадки самого фюрера. Он считал, что Черчилль испугается возможного захвата русскими Балкан и непременно примет решение опередить их и первым высадиться на побережье Греции. К тому же Балканский полуостров действительно имел важное стратегическое значение для Германии. На совещании в FHQ «Волчье логово», проходившем 19 мая, Гитлер заявил: «Главное и решающее значение для нас имеет удержание Балкан. Медь, бокситы, хром, и, прежде всего, наша безопасность – все это здесь» . Он также боялся, что в случае захвата Греции союзники установят прямую связь с Советским Союзом через проливы Босфор и Дарданеллы, а Турция перейдет на сторону антигитлеровской коалиции.