Михаил Барятинский - Сталинградское побоище. «За Волгой для нас земли нет!»

Командир 138-й стрелковой дивизии И.И. Людников (справа), начальник штаба В.И. Шуба и командиры подразделений С.Я. Тычинский и Н.И. Титов изучают карту в блиндаже на заводе «Красный Октябрь». Сталинград, январь 1943 года

– Совсем близко, в переулке, – сказал Роске, – стоит красный танк. Его орудие нацелено на наши развалины. Я сообщил об этом Шмидту. Он сказал, что надо во что бы то ни стало помешать тому, чтобы танк открыл огонь, так как для всех нас это означало бы верную гибель.

Поэтому переводчик с белым флагом должен пойти к командиру танка и начать переговоры о капитуляции. «Я сам, – сказал он, – позабочусь об этом».

31 января 1943 года, 7 часов утра. Медленно наступил тусклый рассвет. Паулюс еще спал. Прошло довольно много времени, пока я выбрался из лабиринта мучивших меня мыслей и кошмарных сновидений. Все же я хоть немного поспал. Только я хотел тихо встать, как в дверь постучали. Паулюс проснулся. Вошел начальник штаба. Он подал генерал-полковнику лист бумаги и сказал:

– Поздравляю вас с производством в фельдмаршалы. Это последняя радиограмма, она пришла рано утром.

– Должно быть, это – приглашение к самоубийству. Но я не доставлю им этого удовольствия, – сказал Паулюс, прочитав бумагу.

Шмидт продолжал:

– Одновременно я должен доложить, что русские пришли. – Сказав это, Шмидт сделал шаг назад и открыл дверь. Вошел советский генерал (начальник штаба 64-й армии генерал-майор И.А. Ласкин – Прим. авт.) с переводчиком и объявил нас военнопленными. Я положил перед ним на стол наши пистолеты.

– Подготовьтесь к отъезду, – заявил советский генерал. – Я заберу вас отсюда около 9 часов. Вы поедете на своей машине.

Затем генерал и переводчик покинули помещение.

Танк Т-34 одной из частей Донского фронта на улице Сталинграда. Февраль 1943 года

Хорошо, что у меня еще была печать. Я выполнил свою последнюю служебную обязанность – вписал в солдатскую книжку Паулюса производство в генерал-фельдмаршалы, скрепил это печатью, которую тут же бросил в горящую печь. Потом я пошел к Роске; мне хотелось знать о событиях, происшедших ночью. Он сообщил мне следующее:

– Несколько часов назад я уже рассказал вам, что Шмидт приказал переводчику пойти с белым флагом к командиру советского танка. После того как вы ушли, я вместе с переводчиком отправился наверх. Перед въездом во двор стоял советский танк, тем временем он придвинулся еще ближе. Входной люк был открыт, и из него выглядывал молодой офицер. Наш переводчик помахал белым флагом и подошел к танку. Я слышал, что он заговорил с русским. После он поведал мне, что сказал советскому офицеру следующее: «Прекратите огонь! У меня есть для вас чрезвычайно важное дело. Повышение и орден вам обеспечены. Вы можете пойти со мной и взять в плен командующего и весь штаб 6-й армии».

1 февраля 1943 года по улицам разрушенного города потянулись бесконечные колонны пленных

Советский офицер по радио связался со своим командиром. Появилось еще два русских офицера и несколько солдат. Они подошли к въезду во двор, где я их встретил. Мы прошли в подвал через боковой вход, который находился рядом с помещением Шмидта. До сих пор он был закрыт мешками с песком, но Шмидт приказал открыть его.

Истинный ариец!

Генерал-майор Роске закончил свое сообщение:

– В 5 часов 45 минут была передана последняя радиограмма: «У дверей русские, все уничтожаем!» Через несколько минут радиостанция была разбита.

Глубоко удрученный, возвратился я в свой подвал. По дороге я решил ничего не говорить Паулюсу. Хотелось избавить его от лишних волнений. Он совершенно безучастно сидел за столом. Когда наступила минута отъезда, он поднялся.

– Подготовьте все к отъезду штаба, Адам, велите приготовить две легковые и одну грузовую машины.

Большой въезд в подвал был закрыт и охранялся часовым Красной Армии. Дежурный офицер разрешил мне с водителем пройти во двор, где стояли автомашины.

Пораженный, я остановился. Советские и немецкие солдаты, еще несколько часов назад стрелявшие друг в друга, во дворе мирно стояли рядом, держа оружие в руках или на ремне. Но как потрясающе разнился их внешний облик!

Немецкие солдаты – ободранные, в тонких шинелях поверх обветшалой форменной одежды, худые, как скелеты, истощенные до полусмерти фигуры с запавшими, небритыми лицами. Солдаты Красной Армии – сытые, полные сил, в прекрасном зимнем обмундировании. Внешний облик солдат Красной Армии казался мне символичным – это был облик победителя. Глубоко взволнован был я и другим обстоятельством. Наших солдат не били и тем более не расстреливали. Советские солдаты среди развалин своего разрушенного немцами города вытаскивали из карманов и предлагали немецким солдатам, этим полутрупам, свой кусок хлеба, папиросы и махорку. Ровно в 9 часов прибыл начальник штаба советской 64-й армии, чтобы забрать командующего разбитой немецкой 6-й армии и его штаб».

Здание Центрального универмага на площади Павших Борцов. Этот снимок сделан 20 августа 1942 года, за три дня до бомбежки. Тогда еще никто не знал, что спустя полгода – 31 января 1943-го – в этом здании будет взят в плен весь штаб 6-й полевой армии Вермахта

Но северная группировка немецких войск еще отчаянно отбивалась. Когда Паулюсу предложили отдать этим войскам распоряжение о прекращении сопротивления, он уклонился, ссылаясь на то, что военнопленный не имеет на это права. Тогда командование Донского фронта отдало войскам приказ сломить сопротивление противника силой оружия. Главный удар наносила 65-я армия. Только в 6-км полосе ее наступления было сосредоточено около тысячи орудий и минометов со средней плотностью более 170 стволов на 1 км фронта. На участке 27-й гвардейской стрелковой дивизии плотность артиллерии была доведена до 338 орудий и минометов на 1 км фронта. В воздухе по-прежнему господствовала авиация 16-й воздушной армии.

Панорама площади Павших Борцов. 3 февраля 1943 года. На заднем плане – здание Центрального универмага