Сергей Кремлев - Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров

С другой стороны, подобное странное написание нового названия государства позволяет предполагать, что авторство окончательного названия союзного государства принадлежало не Ленину, а Сталину.

Ленин, диктуя свои записки, явно волновался и был взвинчен, а причинами были его болезненное состояние и наложенные на недомогание «тифлисские» эмоции.

Ленин возмущался:

«…Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до применения физического насилия, о чем мне сообщил тов, Дзержинский, то можно себе представить, в какое болото мы слетели. Видимо, вся эта затея «автономизации» в корне была неверна и несвоевременна…»

Как видим, Ленин в волнении забыл, что «эта затея» уже отставлена и как раз 30 декабря провозглашается Союз равноправных Республик, имеющих право выхода из Союза.

В целом ничего особо конструктивного заметки «К вопросу о национальностях или об «автономизации» не содержали. Но как же хрущевцы могли не извлечь их из архива и не обнародовать, если «сам Ленин» надиктовал такие слова, которые для Хрущева были слаще меда, а именно:

«Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого «социал-национализма». Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль…»

И еще:

«Политически-ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию (а речь-то всего об оплеухе, данной грузином Орджоникидзе грузину же и несомненному негодяю Кобахидзе. — С.К.) следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского…»

Я уверен, что именно осуждающие Сталина строки и сделали с 1956 года эту явно неудачную и «проходную» ленинскую диктовку «хрестоматийной», хотя там содержалась уж просто ошибочная мысль о том, что на следующем съезде Советов стоило бы «вернуться… назад, т. е. оставить союз советских социалистических республик (орфография опять Володичевой, — С.К.) лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов…»

Однако все это не дает оснований говорить о конфликте Ленина и Сталина по вопросу о форме и содержании Союзного государства, На всех этапах практического движения к СССР оба лидера мыслили примерно одинаково, а в самом конце 1922 года в конфликте оказались не Ленин и Сталин, а Сталин и болезнь Ленина.

Маленькая деталь — к слову…

Ленин отношение Сталина к Мдивани охарактеризовал как «озлобление против пресловутого «социал-национализма»…». Простая перестановка частей в слове «социал-национализм» дает нам вариант, который с некоторого момента приобрел в мировой истории более чем одиозный характер, То есть Сталин, не приемля позиции группы Мдивани, был абсолютно прав — Мдивани уже тогда вполне можно было охарактеризовать как грузинского «национал-социалиста», Только грузинский «национал-социалист» Мдивани не был последователем национал-социалиста Гитлера с его «Дойчланд, Дойчланд, юбер аллее!», поскольку Мдивани авантюристически считал, что «превыше всего Грузия, Грузия!».

В 1937 году Мдивани расстреляли, и, насколько известно, его последние слова были проклятиями Сталину, якобы «погубившему Грузию»…

Что ж, о «Великой Грузии» в духе химер Мдивани Сталин действительно не грезил никогда.

А вот цветущую и развитую Грузию народ Грузии под руководством Сталина и его соратника Берии в составе СССР создал.

ПОСЛЕДНИЙпериод политической деятельности Ленина — это время с 23 декабря 1922 года по 2 марта 1923 года. Именно в этот период Ленин продиктовал свои «последние статьи и письма», то есть: «Письмо к съезду», «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу об увеличении числа членов ЦК», «Странички из дневника», «О кооперации», «О нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин».

«Грузинское дело» волновало Ленина чрезвычайно, и дневник его дежурных секретарей то и дело фиксирует его постоянное внимание к этому «делу», Оплеухе, которую дал Серго в сердцах негодяю Кобахидзе, Ленин даже название особое придумал — «биомеханика».

30 января 1923 года Фотиева записала:

«24 января Владимир Ильич вызвал Фотиеву и дал поручение запросить у Дзержинского или Сталина материалы комиссии по грузинскому вопросу и детально их изучить… Он сказал: «Накануне моей болезни Дзержинский говорил мне о работе комиссии и об «инциденте», и это на меня очень тяжело повлияло»…»

Увы, да — повлияло.

Да еще и как!

А можно ли винить Дзержинского в том, что он осведомил больного Ленина об оплеухе? Да, пожалуй, что и нет…

Не сделал бы этого Дзержинский, сделали бы другие — нашлись бы информаторы, В результате

Ленин еще больше разволновался бы, да еще и доверие к Дзержинскому утратил бы…

Нет, добивала здоровье Ленина (при этом, думаю, сознательно) одна группа — Троцкого.

3 февраля 1923 года Ленин опять возвращается к «грузинской комиссии»…

И 5 февраля…

И 7-го…

И 14-го…

Ту настойчивость, с которой Ленин раз за разом возвращался мыслью к этому дутому «вопросу», иначе как болезненной не назовешь! Но ведь Ленин и был тогда болен. Он еще сохранял ясность мысли, однако эмоции, судя по «тревогам» Ленина, оказывались уже спутанными.

А вот настойчивость, с которой хрущевцы в 1956 году начали раздувать якобы конфликт Ленина со Сталиным в начале марта 1923 года, надо назвать подлой и по отношению к исторической истине преступной.

Имеется в виду якобы грубость Сталина по отношению к Крупской…

Дело это, надо сказать, представляется темным, поскольку вытащили его на свет божий все те же хрущевцы, а до них его мусолили Троцкий, Каменев и Зиновьев.

Мол, Сталин якобы накричал на Крупскую за то, что она нарушает решение пленума ЦК о соблюдении режима, установленного врачами для Ленина, а Крупская якобы обиделась, пожаловалась Ленину, и Ленин якобы вскипел…

Собственно, издерганный-то болезнью Ленин, похоже, и вскипел, но подогревала-то его явно не Крупская! Беспокоить тяжело заболевшего Ленина подобными вещами мог лишь враг Ленина, а Крупская была женщиной умной и мужа любила.

Кто же тогда провоцировал Ленина?

Как ни странно, ответ на этот вопрос мы, по сути, находим у Ленина, в его письме Сталину от 5 марта 1923 года (оно приведено в томе 54-м Полного собрания сочинений на страницах 329–330), Вот только после его анализа я вовсе не уверен, что писал (точнее — диктовал) его во всех частях сам Ленин.

В томе 54-м приведен текст, начинающийся так: