Владимир Познер - Познер о «Познере»

В. ПОЗНЕР: Вы сказали, что не хотите говорить о политике, но вот вопрос: «Почему вы пошли в политику? Зачем это вам надо? Ведь все знают, что политика — грязное дело. Неужели вы думаете, что своим появлением что-то улучшите?»

Ж. АЛФЕРОВ: Я уже упоминал моего старого друга профессора Ника Холоньяка. Мы с ним обсуждали массу политических проблем, и он как-то сказал мне: «Жорес, запомни: all politicians are sons of bitches (все политики — сукины дети), и политика — далеко не чистое дело». Вы считаете, я пошел в политику? Я был народным депутатом СССР, избранным от Академии наук СССР. Уже тогда начались нападки и на Академию наук, и на нашу систему образования, поэтому я и пошел туда — для защиты. В 1995 году я не хотел идти в Государственную Думу. Не хотел, прямо вам скажу. Потому что я много переживал. Для меня лично самая большая трагедия — это коллапс, развал Советского Союза. Эта ужасная трагедия привела к огромным экономическим потерям. Хотя я не специалист в экономике, я уверен, что мы потеряли в экономике страны. Если бы США разделили на 15 независимых государств, экономическая трагедия случилась бы и там. А в 1995 году положение нашей науки было тяжелейшее.

Когда мне предложили пойти в Государственную Думу, со мной говорил и наш президент, и премьер-министр. И в итоге я сказал «Да», посчитав, что могу помогать науке и образованию. В Думе я работал в Комитете по науке и образованию, и Комитет трудился очень эффективно. Я сейчас в Комитете по высоким, наукоемким технологиям. И считаю, что приношу известную пользу, находясь там.

В. ПОЗНЕР: Светлана Тарута спрашивает: «Как вы оцениваете свои результаты в «войне» против курса православной культуры в школах?»

Ж. АЛФЕРОВ: Об этом тоже можно долго говорить. В 2003 или в 2004 году меня пригласили на один из первых конгрессов в Венеции «Будущее науки». Первое пленарное заседание этого конгресса было посвящено науке и религии. Представители всех основных религий делали там несколько докладов. А потом выступил профессор Оксфордского университета с прекрасным докладом о том, что наука и религия — разные вещи. Наука основана на знаниях, религия — на вере. Ученый может верить в Бога. Но наука — это наука, религия — это религия. Школа и Церковь должны быть разделены, и поэтому, подписывая известное письмо, я имел в виду прежде всего то, что теология не может быть специальностью научной высшей аттестационной комиссии. И не должно быть преподавания основ православной культуры в школе. Можно преподавать историю религий. Но это уже напоминает то, что называлось в дореволюционные времена «Законом Божьим».

В. ПОЗНЕР: Давайте поговорим о Жоресе Ивановиче Алферове как о человеке. Говорят, что вы с самого детства любили обращать на себя внимание. Рассказывают, будто в шесть лет, возвращаясь с какого-то вечера, вы увидели, как приятель вашего отца держит вашу маму под руку и что-то ей нашептывает. Вы потребовали, чтобы он оставил вашу маму в покое. Все рассмеялись, вы тогда легли на трамвайные пути и объявили, что если этого не будет, то вы останетесь лежать, пока вас не переедет трамвай. Вам нужно, чтобы все понимали, что вы есть?

Ж. АЛФЕРОВ: История эта действительно была, случилось все в городе Горьком, или Нижнем Новгороде. Мы тогда возвращались из Москвы, куда мама ездила на Всесоюзный съезд жен-общественниц, а папа — в командировку. Но я поступил так не потому, что старался обратить на себя внимание. Просто мои мама с папой прожили долгую и счастливую жизнь. Я знал, как они любят друг друга, и для меня было неожиданно видеть, что мама идет под руку с другим мужчиной, а папа на это не реагирует. Я просто хотел, чтобы тот гражданин немедленно оставил мою маму.

В. ПОЗНЕР: Вы так и лежали бы, если б трамвай ехал?

Ж. АЛФЕРОВ: Я думал, что они послушают меня. Так и произошло.

В. ПОЗНЕР: Говорят, что вы с детства любите красивую, эффектную жизнь — не богатую, я повторяю, а красивую. Например, работая в Физтехе, вы обедали только в ресторане гостиницы «Москва» на углу Вознесенского и Невского проспекта. На первые премиальные вы приобрели «Москвич», потом «Волгу», затем «Volvo». Еще говорят, что в честь вашего шестидесятилетия в Физтехе устроили настоящий парад. Всех вывели на плац, а вы выехали на белом коне, как маршал Жуков на Параде Победы. Это правда или сказки?

Ж. АЛФЕРОВ: Тут и правда, и не совсем правда. Насчет обедов в ресторане «Москва». Я обедал в основном в нашей столовой физико-технического института или в студенческой столовой Политеха.

Но работал я допоздна, часто до полуночи — до часу ночи, жил на Пушкинской улице, доезжал трамваем от Физтеха до Невского проспекта. И в это время магазины уже были закрыты, а ресторан «Москва» был открыт до двух часов ночи. Я туда заходил, и могу вам сказать, в 1953, 1954 годах я брал на ужин салат «Оливье», ромштекс, бутылку «Боржоми», чашку кофе, давал десять рублей (они превратились в рубль после 1961 года) и получал сдачу. Поэтому моей крайне небольшой зарплаты (1050 рублей) младшего научного сотрудника хватало для того, чтобы ужинать в ресторане, когда я не успевал поужинать в столовой. «Volvo» я купил на свою международную премию в 1989 году. «Москвич» — в 1969 году. До 1958 года я ездил на велосипеде, в том числе и на работу через весь Ленинград. Потом семь или восемь лет — на мотоцикле «Ява-350». Ну а дальше уже, будучи заведующим сектора и всего прочего, приобрел машину. Теперь о параде. В 1988 году мы отмечали семидесятилетие нашего Физтеха. При этом мы впервые отмечали его точно тогда, когда было подписано постановление о его рождении, 23 сентября. Поздно вечером 22 сентября я вернулся из отпуска. Утром ко мне в квартиру постучался мой сотрудник, ныне член-корреспондент Академии наук Семен Григорьевич Конников, и сказал: «Жорес, лошадь подана». Они придумали без меня замечательный парад в честь юбилея. Сеня командовал парадом, он прекрасно ездил на лошади. Я поехал верхом от дома в институт (я жил недалеко), все-таки я сын кавалериста, гусара. Сзади, правда, на всякий случай ехал мой водитель. И потом я принимал парад. Ленинградское телевидение снимало это. Тогда же телевидение ФРГ приехало снимать некоторые наши работы. И спустя несколько лет, оказавшись в командировке в ФРГ, я в номере включил телевизор и увидел себя на лошади.

В. ПОЗНЕР: Когда вы получили Нобелевскую премию и президент хотел вам позвонить, чтобы поздравить вас, он обнаружил, к своему удивлению, что у вас нет сотового телефона. У вас и сейчас его нет?

Ж. АЛФЕРОВ: Есть у меня сотовый телефон, конечно. И в 2000 году он был — в машине. Премию мне присудили 10 октября, а рано утром 11 октября я ехал в аэропорт, чтобы лететь в Москву, поскольку я должен быть в Государственной Думе. И вдруг в машине раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал: «С вами будет говорить президент Владимир Владимирович Путин». Я ответил: «Замечательно». Но вышло так, что я его слышал, а он меня нет. Девушка мне сказала: «Наверное, у вас плохо работает телефон. Сейчас вы приедете в аэропорт, мы знаем телефон VIP-зала, вам позвонят снова». Я приехал туда, мне говорят: «Вам звонит президент Владимир Владимирович Путин». Но по тому телефону я его слышал, а он меня нет. Он был в это время в Бишкеке. И мне передали, что он со мной свяжется в Москве. И уже на следующий день — я до сих пор это прекрасно помню — мы великолепно провели с ним в Кремле часа полтора или два, и он меня поздравил с премией.