Михаил Сарбучев - Крест против Коловрата – тысячелетняя война

Косвенным результатом побед московского царя на Волге стала возможность для европейцев (прежде всего, конечно же, русских) осваивать Сибирь.

И тут началось головокружение от успехов.

После успешной «зачистки» на Востоке «грозные очи» царя обратились на Запад. Собрав мощную, по собственным ощущениям, коалицию – собственно Русское царство, Касимовское ханство, Донская орда (тоже как самостоятельный «субъект федерации»!), к которым впоследствии присоединилось и марионеточное Ливонское королевство, Иван Васильевич, помолясь, ринулся наводить порядок на Балтике. А причин-то было хоть отбавляй. Ганзейские купцы, шведы, датчане, интересы которых тесно переплетались с Туманным Альбионом, прочно держали масть на тамошних торговых путях. Дипломатические усилия деда (Иоанна III) дали паллиативные результаты. Но теперь-то дело другое! Эти войска прошагали пол-Азии! (Ну, того, что тогда могло таковой считаться.) Если османы (которые пока сильны) закрыли нам южный путь, то стоит попытать счастья на западном направлении. И в январе 1558 года – понеслось! Поначалу Небесный покровитель благоволил своему неофициальному «крестнику». «Божье воинство» достигло значительных успехов. Пали Нарва, Дерпт и целый ряд других городов и замков. Через 3 года были подписаны Виленские договоры, согласно которым Ливонская конфедерация была ликвидирована, часть ее территории преобразовывалась в вассальное по отношению к Великому княжеству Литовскому герцогство Курляндия и Семигалия, а другая непосредственно вошла в состав Великого княжества Литовского. В 1563 году российским войском был взят Полоцк. В 1566 году в Москве был зван Земский собор, высказавшийся за продолжение войны. Вероятно, это была ошибка. Ошибка, цену которой мы полностью не выплатили, похоже, до сих пор. В 1570 году в войну против России вступила до тех пор нейтральная Швеция, появление общего военного противника сплотило польские княжества (Люблинская уния), и тут, как назло, треснул «татарский» щит России. На стороне поляков выступило Запорожское казачье войско, это позволило османам беспрепятственно терроризировать русский юг. Казаки атамана Черкашенина не могли одновременно защищать и Псков, и Тулу. Звезда «грозного царя» начала клониться к закату. После ряда поражений российских войск боевые действия были перенесены на территорию России. Война закончилась подписанием Ям-Запольского (1582 год) и Плюсского (1583 год) перемирий. Россия лишалась всех завоеваний, сделанных в результате войны, а также земель на границе с Речью Посполитой и приморских балтийских городов (Копорья, Яма, Ивангорода). Но хуже было другое. Пропагандистская машина противников усиления роли России в Европе получила серьезные козыри. Теперь русских представляли как «варваров», «почти зверей». Теперь концепция Длугоша, которая у его современников могла вызывать разве что кривую ухмылку, была подхвачена истеблишментом. И тут появились «татаре». Раз «татаре»/казаки и «татаре»/мишарцы штурмовали Нарву и Дерпт, значит, именно они – те самые загадочные «варвары», чье «иго» совершило с русскими «необратимые изменения». Ужас перед казаками сохранился вплоть до XX века. Знаменитая карикатурная фраза немецкого генерала про «пархатых донских казаков» из «17 мгновений весны» Лиозновой очень хорошо ложится на представление о казаках испанского беллетриста Артуро Перес-Реверте («Тень орла»). Как быстро забыли о том, какие надежды возлагались Европой на сильную Россию, как быстро из партнера русские превратились в опасных непредсказуемых «азиатов». Были ли к этому какие-то особые основания? Несомненно, войска, предводимые таким бравым парнем, как Иван Васильевич, которому, как, впрочем, и всякому глубоко религиозному человеку, было свойственно пренебрежительное отношение к земной жизни вообще, а уж к земной жизни одного отдельно взятого смерда – тем более, войска, которые только что занимались «окончательным решением казанского вопроса», вряд ли кормили население оккупированных территорий пряниками. Но нравы того времени были достаточно жестоки и в самой Европе. Тогдашние войны не знали «Женевских конвенций» и «гуманного обращения». Фактологии при желании можно было «нарыть» для всех сторон-участниц на десяток Нюрнбергских процессов. Но тут, надо признать, Грозного переиграли. Несмотря на явный талант царя-публициста, русский агитпроп не мог соревноваться со шведским и польским.

Наверное, самым трагическим моментом в жизни российского государя, трагическим и для него самого, и для страны, было то, что он не оставил наследника. Столь значимые деяния требуют столь же яркого продолжателя, с каковыми, по совести сказать, у нас на Руси всегда были проблемы. Сильная личность не оставляет вокруг себя никого, кто бы мог быть «вторым» или хотя бы «третьим». Только 1-й, все остальное – прислуга. А из прислуги, как правило, получаются очень посредственные властители. Государство Ивана Грозного, которое мы можем назвать со всей ответственностью православным или даже «теократическим», рухнуло в чудовищную смуту, раздираемое недобитыми противниками и «агентами влияния». Пусть слово «теократический» не пугает читателя. Великобритания – тоже теократическое государство, если судить по букве закона, поскольку возглавляется верховным иерархом Церкви. Другое дело, что со времен Генриха VIII им является король. Кстати, если верить английскому хронисту Рафаэлю Холиншеду, число казненных в царствование короля Генриха достигало 72 000 человек (это в микроскопической-то Англии!), Иоанну (Грозному) «вменяют» чуть более 5000. Ну и кто после этого «садист и психопат»?

Русь довольно быстро оправилась от сокрушительного поражения в Ливонской войне. Это поражение было сокрушительным скорее даже не в физическом, а более в моральном смысле. Формально война закончилась «вничью», но фактически между Европой и Россией на долгие годы был вбит клин. Однако идея «Нового Рима» не умерла. Не выглядит абсурдной (в отличие от многих других) догадка Носовского/Фоменко о том, что фамилия новой династии, пришедшей на смену Рюриковичам, образована искусственно от POMA NOVA. И здесь люди Церкви сыграли просто-таки выдающуюся роль в деле государственного строительства. Начнем с того, что сам 1-й Романов Михаил Федорович – сын боярина Федора Никитича Романова (впоследствии – патриарха Московского Филарета) и боярыни Ксении Ивановны Романовой (урожденной Шестовой), также впоследствии принявшей монашеский постриг. Что нас склоняет в пользу «новых римлян»? Ну, хотя бы то, что говорить о «смене» правящей династии не вполне верно. Михаил Федорович приходился двоюродным племянником последнему русскому царю из московской ветви династии Рюриковичей, Федору I Иоанновичу. Так что изображать Романовых как неких «бонапартов» не верно. (В наше время такое родство с последним российским царем дало бы автоматически права на престол и реставрацию монархии.) А вот новое поименование – это знаковый момент. Обычно ведь в подобных случаях как раз подчеркивают преемственность и принадлежность к династии. Здесь – наоборот! Подведена черта. Идея оказалась сильнее династических соображений. История воцарения Романовых – история мутная. Что и неудивительно – время было такое, «смутное». Но надо заметить, что, несмотря на постоянную гражданскую войну и отсутствие вменяемого национального лидера, Россия не распалась, а сохранилась как единое государство и сохранила большинство его атрибутов, в том числе и «единобожную» единовластную идеологию. Волхвам очень трудно обосновывать легитимность самодержавия. Если у вас богов несколько, то как царь может быть один? Другое дело аврамические религии. Бог един, на земле вместо него царь, мы – духовенство – посредники. Между кем и кем? Ну, выходит, между царем/шахом/султаном и вами, смердами. Вообще-то довольно стройная конструкция и очень простая, а потому невероятно прочная.