Эмманюэль Тодд - После империи. Pax Americana – начало конца

В сущности, мы не уверены в абсолютной мере в том, что Россия будет создавать демократическое общество, что она будет всегда или, по крайней мере, долгое время воплощать в жизнь мечту Фукуямы о всемирном характере либерального общества. В этом политическом смысле она не заслуживает абсолютного доверия. Но она достойна доверия в дипломатическом плане. По двум основным причинам. Прежде всего, потому, что она слаба. Парадоксально, но в сочетании с внутренней стабилизацией в стране это является главным козырем Владимира Путина, который позволяет ему в качестве потенциального союзника включиться в игру европейцев. Но Россия также заслуживает доверия потому, что, будучи либеральной или нет, она обладает универсалистским характером, она способна воспринимать международные отношения эгалитаристским, справедливым образом. В сочетании со слабостью, которая не позволяет мечтать о господстве, российский универсализм может только позитивно способствовать равновесию в мире.

Это очень оптимистическое видение России как полюса равновесия даже не было бы необходимым для «реалиста» американской классической школы, киссинджеровского или другого толка. Для стратега-реалиста военный противовес не обязательно должен быть положительным в моральном смысле.

Греки, которым, в конце концов, надоела афинская держава, призвали себе на помощь Спарту, не являвшуюся образцом демократии и свободы, но имевшую единственное достоинство — она отказывалась от любой территориальной экспансии. Так погибла афинская империя, разбитая греками, а не персами. Было бы смешно предполагать, что в предстоящие годы Россия выступит в роли Спарты — олигархического города-государства, призванного защитить свободу, после того как она играла роль Персии — многонациональной империи, угрожавшей всем нациям. Ни в каких сравнениях не следует заходить слишком далеко: сегодня мир слишком обширен и сложен, чтобы можно было допустить новую Пелопонесскую войну. Просто потому, что Америка не имеет экономических, военных или идеологических средств для того, чтобы помешать европейским и японскому союзникам вернуть свою свободу, если они того пожелают.

В первое время события 11 сентября стали для европейцев прекрасным случаем продемонстрировать свою солидарность. Их руководители настаивали на формальном вступлении НАТО, оборонительного альянса, предназначенного для борьбы против государств, в достаточно неопределенную «борьбу против терроризма». На протяжении последующего года мы, однако, наблюдали постоянное ухудшение Отношений между европейцами и американцами, столь же очевидно таинственное по своим глубинным причинам, сколь и неуклонное. Жестокость террористической акции вызвала солидарность с пострадавшими. Американская война против терроризма, грубая и неэффективная по своим методам, неясная по своим действительным целям, привела к проявлениям настоящего антагонизма между Европой и Америкой. Неустанное разоблачение «оси зла», постоянная поддержка Израиля, презрение к палестинцам постепенно изменили восприятие Америки европейцами. Бывшая до этого фактором мира, Америка стала источником опасений. Европейцы, бывшие долгое время законопослушными детьми уважаемой патерналистской державы, стали подозревать верховную власть в возможно опасной безответственности. И свершилось немыслимое — постепенное, конечно, еще незавершенное сближение на международной арене между французами, немцами и британцами.

Исходящая от французов подозрительность в отношении США не может рассматриваться как нечто новое. Поразительна эволюция немцев. Послушность руководителей главного протектората на Западе, неотъемлемого инструмента американского давления на континенте, считалась руководителями Вашингтона само собой разумеющейся. Эта подразумевавшаяся уверенность основывалась на двух не высказываемых вслух моментах: Соединенные Штаты раздавили Германию своими бомбардировками в 1943-1945 годах, а немцы по своей природе являются людьми послушными, которые подчиняются сильнейшему. К тому же они признательны американцам за то, что те защитили их от коммунизма и допустили их экономическое развитие. Лояльность Германии, казалось, была обеспечена на века благодаря вполне понятному соотношению сил и правильно понятым интересам.

Новые колебания британского союзника не менее удивительны. Равнение Великобритании на США было для американских стратегических аналитиков фактом естественным, можно сказать врожденным, вытекающим из общности языка, темперамента и цивилизации. Показательна бесцеремонность Бжезинского, когда он говорит о британской поддержке. Появление нового английского антиамериканизма на левом и правом флангах политического спектра является парадоксальным феноменом, поскольку оно происходит сразу же вслед за беспрецедентной поддержкой Соединенных Штатов. Соединенному Королевству ранее все же удалось удержаться в стороне от войны во Вьетнаме. Этот парадокс сближения и удаления, следующих друг за другом с короткими интервалами, является классическим; он затронул в разной степени все европейские нации: слишком сильно сближаясь с чем-нибудь или с кем-нибудь, можно осознать, насколько непримиримы различия с ним.

Детальный анализ прессы каждой из стран Старого континента — членов Атлантического альянса — показывает усиление чувства страха, а затем и безнадежности. Однако проще показать эмоциональный сдвиг через его результаты. К большой ярости американских военных и гражданских руководителей, европейцы в конце концов сумели договориться о производстве военно-транспортного «Аэробуса». Они также запустили проект «Галилео» по спутниковому наблюдению, предназначенный для ликвидации монополии американской системы ПРО. В этом случае проявилась конкретная экономическая и технологическая сила Европы, поскольку это решение требует вывода на орбиту 30 спутников. Когда она этого желает, то есть когда немцы, британцы и французы договорятся, Европа может действовать. В июне 2002 года Европа с согласия Великобритании и Германии считает возможным даже угрожать США конкретными мерами в ответ на увеличение Соединенными Штатами пошлин на сталь. Залы, где проходят международные конференции, отныне заполнены огорченными, если не сказать озлобленными, американскими учеными, военными и журналистами, открыто упрекающими европейцев в непонимании или отсутствии лояльности и подспудно выражающими раздражение их богатством, мощью и растущей автономией.

Нельзя объяснить эту эволюцию событиями только одного года, что отражало бы лишь поверхностное понимание. Описывать недавние политические разногласия — значит изучать скорее механизмы осознания антагонизма, чем его существо. Глубинные силы действуют. Одни из них сближают европейцев с американцами, другие удаляют их друг от друга. Анализ осложняется из-за важного аспекта текущего процесса: силы притяжения и отталкивания возрастают одновременно. В Европе растущее желание слияния с Соединенными Штатами все более и более эффективно сводится на нет необходимостью разъединения, которая прогрессирует еще энергичнее. Такого рода напряженность типична при приближении разрыва.