Ричард Брэнсон - К черту всё! Берись и делай!

Оставалась надежда на то, что помогут родные. Они всегда меня поддерживали. Я понимал и тогда, и сейчас, насколько это важно – особенно в самом начале пути. В свое время родители открыли траст-фонды для меня и моих сестер. К своему тридцатилетию каждый из нас получил бы две с половиной тысячи фунтов. Я спросил родителей, можно ли мне снять свои деньги сейчас. Они тут же согласились, но папа поинтересовался: «Тебе все равно не хватает семи с половиной тысяч. Где ты их возьмешь?» «Не знаю», – признался я. Папа сказал: «Сходи на ланч к тете Джойс. Я сообщу ей о твоем визите». И я отправился на ланч к своей любимой тете Джойс. Это она поспорила со мной на десять шиллингов, что я не научусь плавать. Папа, как и обещал, позвонил ей заранее. Тетя уже знала о моей мечте купить приглянувшуюся усадьбу. Она согласилась одолжить мне деньги, с тем чтобы я вернул их с процентами, но только тогда, когда смогу себе это позволить. Я начал бормотать слова благодарности, но тетя Джойс жестом остановила меня: «Слушай, Рики, я не дала бы тебе этих денег, если бы не хотела. Но для чего вообще существуют деньги? Только для того, чтобы что-то делалось. А кроме того, – добавила она с улыбкой, – я знаю, что ты упорен в достижении цели. В конце концов, ты выиграл те десять шиллингов в открытом и честном споре». Ее слова продолжали звучать в моих ушах, когда я поехал забирать огромный ключ от своей усадьбы. « Деньги существуют для того, чтобы что-то делалось ». Я был убежден в правоте этих слов тогда – уверен и поныне. И я знал, что без помощи своих родных не держал бы сейчас в руке этот большущий старый железный ключ. Я не знал одного: у тети Джойс не было семи с половиной тысяч фунтов. Она верила в меня настолько, что взяла ссуду под залог собственного дома. Спустя тринадцать лет после покупки усадьбы мы запустили собственную авиалинию. Когда мы летели в Нью-Йорк, в самолете сидели члены моей семьи и мои друзья – люди, которые так много значили в моей жизни. Глядя на гордые и счастливые лица своих родных, я думал о том, что ведь это они помогли мне стать в жизни тем, кем я стал.

Я усвоил простую истину: талант должен быть вознагражден, даже если человек принят на работу для выполнения каких-то конкретных обязанностей, но при этом может выдавать интересные идеи или управляться с чем-то еще дайте ему возможность это делать. Поэтому я и спрашиваю совета у случайно встреченных людей, будь то на улице, в самолете или поезде. Говорят, что один обычный человек обладает гораздо большим здравым смыслом, чем целая толпа важных боссов, – и это правда. Хороший пример тому – Кен Берри, который начинал клерком в одном из наших магазинов грампластинок. Его работа заключалась в подсчете кассовых чеков, но вскоре он уже занимался самыми разными делами. Когда мне требовалась какая-нибудь информация, я обращался к Кену. Казалось, он знал все обо всем. Сейчас люди пользуются Google или Yahoo. Мы просто спрашивали Кена.

У него были две прекрасные черты характера: умение сходиться с людьми и отсутствие раздутого самомнения. Мы обнаружили, что Кен легко находит общий язык с кем угодно: от суперзвезд до их адвокатов. Вскоре он уже работал с контрактами. Было очевидно, что, оставшись клерком, Кен погубил бы свой талант, а так он вошел в нашу тесную группу менеджеров Virgin и со временем занял кресло генерального директора Virgin Music, а позднее – ЕМI.

Как и в отношениях с другими людьми, я не всегда следовал советам Кена. Однажды, когда мы расширялись слишком активно, а наличность дошла до нулевой отметки, я созвал экстренное совещание. В то время лидером наших продаж был альбом Майка Олдфилда Tubular Bells. Доходы, которые он приносил, финансировали практически всю нашу деятельность. Но срок контракта с Олдфилдом истекал, а для его продления Майк требовал более высоких гонораров. Я был с ним абсолютно откровенен. Сказал, что все суммарные доходы Virgin Music были меньше того, что зарабатывал он. «Почему?» – спросил Майк. Мне пришлось объяснить, что многие рок-группы вообще не приносят нам ни пенса. «Значит, я финансирую всю вашу деятельность?» – спросил он.

Я кивнул: «В общем и целом». Мне казалось, Майку будет приятно узнать, скольким музыкантам он оказывает поддержку. Но его это явно разозлило. «Я не собираюсь дарить вам деньги, чтобы вы тратили их на всякий хлам, заявил он. – Вы в состоянии платить мне больше».

На экстренном совещании я сказал, что мы всё поставили на одну лошадку. Нам нужны были новые музыканты и певцы. Мы нуждались в новых хитах, чтобы более равномерно распределить риски и позволить компании расти. Кен Берри уже сделал все расчеты. «Для меня очевидно, что нам надо избавиться от всех исполнителей, кроме Майка Олдфилда», – сказал он.

Я знал, что мы могли бы потихоньку продвигаться вперед и зарабатывать на одном Олдфилде, но меня беспокоило, что мы навсегда останемся той же самой маленькой компанией. А если его пластинки вдруг перестанут продаваться, мы тут же пойдем ко дну. Я сказал Кену, что нам нужен контракт с новой группой, причем немедленно.

Чтобы как-то выкроить деньги, мы урезали все расходы до предела. Продали свои автомобили. Закрыли бассейн на нашей усадьбе. Не платили зарплату самим себе. Но все это как раз оказалось несложно. Куда сложнее было терять музыкантов и сотрудников. Но, чтобы выжить, нам пришлось пойти и на это. Наконец мы вынырнули из пучины, подписав контракт с Sex Pistols. Они были первой группой, игравшей панк-рок, – и это течение стало повальной модой.

Тогда же произошла и довольно забавная история. Когда мы расторгли контракт с Дейном Бедфордом, автором прекрасной музыки, он написал нам чрезвычайно любезное письмо, отмечая, что входит в наше положение. Письмо было на нескольких страницах – вежливое, дружелюбное, участливое. Кроме того, он написал и Майку Олдфилду, на этот раз поливая меня самыми последними словами. Правда, запечатывая письма, Дейв перепутал конверты. Не повезло…

Меня часто спрашивают, как я могу тратить столько времени на поиски приключений по всему белу свету. И я отвечаю: когда ты уже подобрал надежных людей, то можешь полностью доверить им дела. Ты знаешь, что и в твое отсутствие все будет идти как надо, В 1987 году, в самый разгар битвы за покупку ЕМI, мне пришлось внезапно удрать. До этого я уже дал согласие лететь с Пером на монгольфьере через Атлантику, и сейчас погода была в самый раз. Если бы мы отложили полет, то второго шанса могло и не представиться. Я уехал, зная, что оставил для переговоров абсолютно надежных людей. Однако ввиду того что риск погибнуть в полете был достаточно высок, переговоры отложили до моего возвращения – если я вообще вернусь.

Биржевой ураган октября 1987 года смел все наши мечты о покупке ЕМI. Биржа лопнула, и наши акции полетели вниз. Банки не верили, что дела пойдут на поправку, и не давали никаких ссуд. В конце концов мы были вынуждены забыть об ЕМI. Ирония судьбы: во время «грязной войны» с British Airways, когда я пытался удержать свою авиалинию на плаву, мне пришлось продать той же ЕМI свою собственную Virgin Music за полмиллиарда фунтов стерлингов. Это был один из самых печальных дней в моей жизни – но в бизнесе приходится принимать очень болезненные решения. Если бы авиалиния пошла ко дну, сотни людей потеряли бы работу. А вырученные пятьсот миллионов обеспечили нашу финансовую безопасность на очень долгое время, позволив мне раскручивать новые предприятия. В безопасной ситуации оказалась и Virgin Music. Но самое главное – сохранился коллектив и никто не потерял работу.