Михаил Делягин - Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ?

В результате все технологические новинки современности представляют собой плоды коммерционализации технологических решений «холодной войны». Новые технологические принципы практически не создаются, и причина этого не только изменение характера развития человечества (которое все в большей степени, как было показано выше, переходит от преобразования природы к преобразованию себя, от high-tech'a к high-hume'y), но и экономизация, коммерционализация его мотиваций. Однако свою роль играют и глобальные монополии, которые в погоне за сверхприбылями усложняют и удорожают свою продукцию. Кроме того, они создают все более сложные и дорогие технологии потому, что их разработка вне данных монополий просто невозможна из-за сложности организационных схем и дороговизны. Соответственно, разрабатывая эти технологии, они закрепляют свое монопольное положение и в технологическом плане.

Однако при этом они попадаются в собственную ловушку: сложность организационных процессов начинает превышать управленческие возможности даже самих глобальных монополий, а рыночная ориентация на результат драматически сужает, как было показано выше, возможности прорывных исследований с непредсказуемым исходом.

При этом глобальные монополии (в том числе в силу злоупотребления своим положением под видом защиты интеллектуальной собственности) препятствуют распространению знаний, что также усложняет технологический прогресс, делает его более затратным и способствует его торможению.

Для них наиболее важно не допустить качественного упрощения и удешевления технологий, которое расширит их доступность и снизит возможности и уровень монополизации рынков.

Между тем методы такого упрощения и удешевления становятся все более известными. Пример, показывающий магистральное направление развития технологий, — операционная система Linux, отрицающая наличие интеллектуальной собственности как фактора сдерживания технологического прогресса. В силу бесплатности она теснит Windows в ряде сегментов мирового рынка, а ее относительная сложность для пользователя, длительное время бывшая основной преградой ее распространению, успешно преодолена.

До прорыва дело пока не дошло даже здесь: глобальная монополия Microsoft сохраняется. В целом на мировых рынках позиции глобальных монополий, как правило, не ставятся под сомнение, так что этот пример остается вдохновляющим и обнадеживающим, но исключением, или, если угодно, предвестием.

Уверенность в неизбежности радикального упрощения и удешевления господствующих технологий основана на невозможности длительного масштабного торможения технологического прогресса и очевидности технологического, экономического и социально-политического тупика, в который привело мир доминирование уже загнивающих глобальных монополий.

Упрощение и удешевление господствующих технологий будет болезненным, в том числе из-за сопротивления сегодняшних «хозяев мира» — глобальных монополий. Но нет оснований ждать изменения одной из фундаментальных закономерностей развития, по которому социальные и административные механизмы, искусственно (то есть в отсутствие природных предпосылок к этому) сдерживающие технологический прогресс, разрушаются им.

Однако не следует забывать, что в тех случаях, когда указанные механизмы (в нашем случае — глобальные монополии) оказываются достаточно прочны, они могут разрушаться не сами по себе, но исключительно вместе с самим охваченным ими и затормозившим под их воздействием свою технологическую эволюцию обществом. Это возможно под ударами внешних завоевателей, из-за экологических катаклизмов (включая эпидемии смертельных болезней), вызванных чрезмерным воздействием на природу, а также в случае генерирования ими внутренней дестабилизации общества — через социальные или этнические по своим внешним проявлениям конфликты.

В частности, одним из нетривиальных временных выходов из ситуации недостаточности спроса для развития чрезмерно сложных технологий, контролируемых глобальными монополиями, может стать сужение сферы их применения (непосредственная причина этого — стремление монополий к экономии на расходах) при сохранении прежних доходов разработчиков технологий — глобальных монополий. Это возможно в случае новой интенсификации злоупотребления монопольным положением: если потребители сложных технологий будут помимо своей воли и неосознанно (как это сейчас происходит с интеллектуальной собственностью) оплачивать разработку качественно новых технологий, несущих благо уже не им, но наиболее развитой части человечества.

Возможно, эти качественно новые технологии будут призваны ускорить развитие той части человечества, которая принципиально (и непредставимо с сегодняшних позиций) изменится и перестанет нуждаться в традиционных формах конкуренции и кооперации.

Это звучит фантастично — но лишь в отношении биологической, индивидуальной эволюции человека. В отношении эволюции социальной описанные события уже произошли: это создание и распространение не только традиционных «высоких» технологий при помощи системы защиты «интеллектуальной собственности», но и общедоступных технологий формирования сознания. Указанные технологии применяются всеми и против всех, но основная часть дохода неуклонно достается их разработчикам.

При распространении же этих отношений на биологическую эволюцию человека обеспеченная часть граждан развитых стран и богатейшие жители остального мира получат возможность усовершенствовать свой организм (в том числе не представимым сегодня образом) и, вероятно, свои мыслительные способности.

В силу их возросшей эффективности весь остальной мир превратится не более чем в их «дойную корову» — и, при вероятном сохранении формальных демократических институтов и процедур, будет иметь не больше реальных прав и возможностей, чем это в высшей степени достойное и уважаемое животное.

Тогда в мире сложится модель спроса, характерная для неразвитых стран (и для феодализма) и заключающаяся в концентрации подавляющей части спроса у количественно незначительной, но доминирующей экономически и политически богатейшей элиты с выделением из общества ее хорошо оплачиваемой обслуги. Для остальных характерна нищенская по уровню потребления, а со временем и по типу потребительского поведения модель спроса.

Единственное эффективное рыночное поведение в таком обществе — ориентация на спрос богатых, готовых переплачивать за престижность потребления, что вслед за структурой спроса уродует и структуру производства, подрывая эффективность общества и его способность к развитию.