Юрий Мухин - НЕсвобода слова. Как нам затыкают рот

Интересно, что эта фирмочка долгое время снабжала Юлию работой – Юлия вывешивала на свой сайт разный компромат, который ей давала эта фирмочка. Поскольку Юлия воображала себя борцом за справедливость и бралась распутывать тугие узлы, как-то они ей подсунули фальшивый компромат на выдуманную контору. От имени этой выдуманной конторы Юлины недавние партнерши по бизнесу из вышеобозначенной фирмочки вели с ней переговоры по телефону о выкупе «компромата» за огромную сумму в $100 тысяч. Юлия соглашается «компромат» продать и не предавать его гласности. Достигли «договоренности» о передаче денег. Это был кульминационный момент операции. Юлии назначили встречу, хорошо к ней подготовившись. Разводка состоялась в ресторане при участии оперативной группы, были съемки скрытой камерой, все телефонные переговоры велись под диктофонную запись.

На суде не было представлено никаких доказательств вины Юлии – все оперативные записи были уничтожены, обвинение опиралось только на путаные объяснения главы фирмы «Ховард-консалт» и «Куратор».

Юлию осудили на семь с половиной лет, приписав ей шантаж и вымогательство. В последнее время две эти статьи Уголовного кодекса стали активно применять по отношению к журналистам».

Заметьте, что Токарева начала разговор о том, что журналиста судят за то, что он напечатал, а пример она дает прямо противоположный – предложение «честного» журналиста не печатать накопанный им материал. Такую потерю ориентировки у Токаревой я могу объяснить только одним – тема журналистского шантажа и вымогательства для Токаревой была очень актуальна и ее очень пугала судьба Пелеховой. Заметьте и еще нюанс: для Токаревой вымогательство является похвальным поступком, а наказание за него – подлостью.

А вот еще довольно характерный момент. Токарева выдает личную версию того, за что убили редактора «Форбса» Пола Хлебникова:

«Американского журналиста Пола Хлебникова, с точки зрения журналистики, убили ни «за что». Как ни кощунственно этo звучит, его могли убить «на всякий случай», чтобы использовать убийство в пиаровских целях. А могли – за неаккуратную работу с агентами. Павел мог пообещать кому-то денег за информацию, а потом не заплатить. Он был скуповат. Для каких-нибудь диких людей обещанные и невыплаченные деньги – это все равно что украденные из их вонючих карманов» .

Сначала я зацепился глазом за этот эпизод потому, что не вижу разницы между вонючим карманом «диких людей» и таким же вонючим карманом Хлебникова или самой Токаревой. А потом задумался – с чего это она так злобствует на людей, которые, не имея других способов, могут пристрелить алчных свиней-журналистов? И понял, что механизм-то ведь здесь таков. Компромат может достать только тот, кто близко работает или находится рядом с тем, кого компроматом шантажируют. Шантажист-журналист берет у этого информатора компромат, обещает ему заплатить, а сам продает компромат, как Пелехова, объекту шантажа. После чего все деньги кладет в свой вонючий карман, а добытчику компромата грозит, что если тот не отстанет от него с требованием денег, то он расскажет, откуда у него этот компромат, и тогда информатору будет очень плохо. Конечно, тут на какого информатора нападешь, тут и журналисту может не поздоровиться от «диких людей». Думаю, Токарева своей шкурой это чувствует, этого боится и поэтому с такой ненавистью о «диких людях» пишет.

Но в целом вот такие эпизоды и заставляют меня считать, что деньги и на «Стрингер», и себе в вонючий карман Токарева зарабатывала шантажом и вымогательством, полагаю, что именно это она деликатно называет «принципом адвокатуры» и «временными союзами».

Теперь вернемся к теме никчемности журналистской братии как таковой. В упомянутом интервью Токарева гордо сообщает о себе следующее.

«– Расследовательский жанр – это такой вид журналистики, который прямо противоположен пропаганде и агитации, то есть лобовым атакам на человеческую психику. Расследовать – значит, задаваться вопросами: как было на самом деле? Это значит, участвовать в событиях. Жанр расследований в России не прижился. Все ежедневные газеты позиционируют себя как информационные издания. И информация у всех – из одних и тех же источников. Поэтому все обзоры печати на радио и ТВ начинаются со слов: «Сегодня все газеты написали про визит…» Неважно, про что – главное, что все как один про одно и то же. «Stringer» всегда пишет про другое.

Я люблю, когда расследование пишется от первого лица, от «я». Девиз расследования: «Проник, добыл и вернулся живым!» Это девиз Stringera, человека, для которого в работе всегда есть азарт. Иногда – опасный для жизни. Надо думать, надо знать, где и у кого добыть информацию, и надо иметь мужество писать от первого лица. Сейчас ни в одной газете не осталось ни одного отдела расследований, а десять лет назад такие отделы были в каждом издании.

Почему я стала заниматься этой работой? У меня такой склад ума. Я люблю докопаться до истины. Хотя все чаще я задумываюсь над тем, стоит ли разрушать мифы, не лучше ли создавать новые?»

Как видите, Токарева тут же, как говорится, «не отходя от кассы», создала о себе миф как не о просто журналистке, а о человеке с особым складом ума, гораздо более мощным, чем у других журналистов. В связи с чем она чуть ли не единственная в России способна заниматься расследованиями. Причем у нее действительно такой склад ума, что она действительно сама в этот миф верит. Да и как же ей не поверить, если она несколько лет была главным редактором «Стрингера»?

Однако давайте и мы по примеру Токаревой зададимся вопросом, способна ли она выяснить «как было на самом деле», т. е. способна ли она провести расследование? Чтобы что-то расследовать, надо понимать суть вещей, а не просто болтать, а у Токаревой с пониманием сути очень плохо. Токарева – обычная интеллигентствующая невежа: бойко составляет слова во фразы, не понимая их сути. Вот она тараторит: «Неделей раньше я оказалась на ржавом дебаркадере, также в компании русских патриотов. Но уже других… Дебаркадер плыл по осенней Москве-реке» . У меня вопрос: почему это она оказалась не на ржавом бакене и не на бакене плыла по Москве-реке? «Бакен» – это тоже умное слово, но имеет только одно значение – плавучий знак. А вот дебаркадер (от французского слова «выгружать») имеет два значения – это и плавучая пристань, и станционная платформа для выгрузки железнодорожных вагонов. Но если даже взять первое значение, то это только «интеллектуалы» типа Токаревой способны плавать по Москве-реке на пристани. И с таким-то умственным развитием Токарева занималась расследованиями?