Александр Усовский - Как Черчилль развязал Вторую Мировую. Главный виновник войны

Мехлис внес в дела Крымфронта удушливый смрад своей канцелярии. Полное пренебрежение людьми, обстановка сыска, наушничества и негласного надзора, подозрение всех и вся в заговорах и интригах — и это на фронте! Перед лицом безжалостного и опытного врага!

В начале мая разведка раз двадцать докладывала — немцы готовятся к наступлению. Мехлис только снисходительно кривил губы — что они понимают, эти разведчики? Ведь он постиг законы классовой борьбы — что по сравнению с ними какие-то разведсводки? У Мехлиса под рукой — 17 стрелковых, две кавалерийских дивизии, три стрелковых и 4 танковые бригады, 17 полков ВВС. А что у Манштейна? Пять пехотных и одна танковая дивизия, к тому же неполного состава? Да с такими силами не то что наступать — с такими силами до Перекопа драпать надо!

6 мая линию фронта перелетел летчик-хорват. Со слезами на глазах просил у русских командиров — поверить ему! Немцы готовят наступление! Завтра немцы пойдут в атаку! Готовьтесь!

Не поверили. Не подготовились. Летчика расстреляли.

8 мая началась «Охота на дроф». Немцы перешли в наступление и за десять дней разгромили втрое (!) превосходящую их группировку наших войск.

С 8 по 18 мая безвозвратные потери Крымфронта составили 175 тысяч человек, 3500 орудий (захвачено немцами исправными 1755), 350 танков (из них 280 досталось немцам «на ходу»), 460 самолетов (почти все из-за раскисших аэродромов перешли немцам целехонькими). А всего наши безвозвратные потери в Крыму за 111 дней его существования составили почти полмиллиона человек.

ПОЛМИЛЛИОНА ЧЕЛОВЕК!

Спасибо несгибаемому ленинцу Льву Захаровичу Мехлису — по всему Керченскому проливу поплыли пилотки и бескозырки. Сам виновник катастрофы «делал вид, что ищет смерти» (как говорил адмирал Исаков). Писал Сталину: «Мы опозорили страну и должны быть прокляты!»

Мы прокляли его.

С момента окончательного разгрома Крымфронта немецкое командование получило возможность высвободившиеся войска бросить на Севастополь.

И 2 июня эти войска начали ПОСЛЕДНИЙ штурм черноморской крепости.

О перипетиях героической обороны мы все более-менее осведомлены. Но мало кто знает подлинную правду о последних днях Севастополя.

Не о героизме защитников черноморской твердыни. О нем сказано достаточно, и не зря оборона Севастополя — золотая страница в книге русской доблести и славы. Необходимо сказать о другом. О подлости и бесчестье тех «военных вождей», которые, по всем писаным и неписаным законам, должны был уйти последними с Крымской земли. Вместо этого они бросили на произвол судьбы вверенных им солдат и матросов, бежали на Большую землю, позабыв святую заповедь любого морского офицера — командир покидает свой корабль ПОСЛЕДНИМ…

Из-за невозможности вывести в Черное море в портах Азовского моря в июне 1942 года было уничтожено свыше 50 малотоннажных транспортов, 325 рыбопромысловых и более 2570 гребных судов. Вместо того чтобы в мае отправить эти посудины поближе к Севастополю, через месяц их топили и взрывали (в то время, когда в Севастополе было более ста двадцати тысяч защитников, в случае необходимости нуждающихся в средствах эвакуации) — и ни один ответственный морской командир даже не заикнулся о необходимости приготовить необходимый тоннаж для непредвиденных ситуаций.

Но об эвакуации (хотя бы даже о подготовке к ней!) Большие Начальники даже боялись подумать — не то что сообщить об этой подготовке и о таких мыслях в Кремль. Они дрожали за свои шкуры! И Октябрьский (комфлота), и Буденный (командующий Юго-Западным направлением) откровенно ТРУСИЛИ перед Сталиным, боялись клейма «пораженцев» и «паникеров».

Маршал (тогда еще — генерал армии) Жуков не побоялся в августе сорок первого потребовать от Сталина эвакуации Юго-Западного фронта с западного берега Днепра и оставления Киева. За что был снят с должности начальника Генерального штаба. Знал, на что идет, — но не побоялся высказать в лицо Сталину свое мнение.

ЭТИ — побоялись.

В июне, когда стало ясно, что удержать Севастополь уже не удастся, когда маршевые пополнения уже не покрывали и трети ежедневных потерь, — командование флота НЕ ПЛАНИРОВАЛО ЭВАКУАЦИИ!

У них в восточных портах Азовского моря еще оставалось 214 малых кораблей и судов (транспортных, вспомогательных и боевых катеров). Весь август, когда уже был сдан Севастополь и немцы подходили к Таманскому полуострову, эти корабли прорывались под огнем в Новороссийск. 144 судна прорвалось. А ведь эти корабли могли спасти ВСЕХ оставшихся в Севастополе защитников!

Командование Черноморского флота опасалось немецкой авиации. Правильно. Немецкая авиация делала с советскими кораблями все, что хотела. Потому что ДО ВОЙНЫ адмирал Октябрьский НЕ ЗАПЛАНИРОВАЛ противовоздушную оборону кораблей в достаточном объеме. Новейшие крейсера («Молотов» и «Ворошилов», типа «Эудженио ди Савойя») имели всего по восемь 100-мм и девять 45-мм зенитных полуавтоматических (темп стрельбы — 12 выстрелов в минуту, «бофорс» калибра 40 мм выпускал за эту же минуту более 60 снарядов) орудий — жалкий мизер! Подобное количество зенитных средств не способно было создать над крейсером достаточный «зонтик» ПВО просто потому, что для уничтожения одного атакующего самолета (по опыту войны) необходимо было в среднем выпустить не менее 600 снарядов (всяких разных). Торпедоносец (или бомбардировщик), атакующий крейсер, находился в зоне действенного огня его зенитных средств не более минуты. За эту минуту вся зенитная артиллерия крейсера могла выпустить лишь 130–140 снарядов — чего было катастрофически недостаточно для уверенного поражения воздушной цели. Поэтому новейшие черноморские крейсера большую часть войны старательно избегали в ней участия, лишь изредка совершая транспортные рейсы в осажденный Севастополь.

Но у Черноморского флота до войны в строю было 88 торпедных и 96 сторожевых катеров (считая катера погранохраны) — их-то можно было использовать для эвакуации! Потеря «морского охотника» ничего не значила для судеб войны — утлое суденышко в 20–30 тонн водоизмещением, при двух «сорокопятках» и двух ДШК можно было построить за считаные дни на любой верфи, строящей до войны рыбацкие шаланды. Но даже этими корабликами Октябрьский решил не рисковать — так, слегка обозначил эвакуацию.

Англичане для эвакуации своих отцов, братьев, сыновей привлекли все, что держалось на воде. Потери тоннажа при эвакуации Дюнкерка были кошмарны — 243 судна из 860, участвовавших в операции «Динамо», — но оставить своих солдат на милость немецких танкистов Англия не могла. Она спасла своих сыновей ценой гибели сотен кораблей и судов — и никому на Острове эта цена не показалась чрезмерной.