Александр Усовский - Как Черчилль развязал Вторую Мировую. Главный виновник войны

Кроме всего прочего, была еще одна трудность в подсчете немецких потерь. Военнослужащие «фольксштурма» формы не имели, в лучшем случае носили на рукаве специальную отличительную повязку. И умирали в бою они как простые обыватели — в своих свитерах и куртках.

Но непреложной истиной является тот факт, что УБИТЫХ И РАНЕНЫХ защитников Берлина было БОЛЬШЕ, чем сдавшихся в плен.

Вообще, логика истории требовала, чтобы Берлин был взят штурмом. Город должен был умереть, сражаясь. Фюрер германского народа должен был погибнуть в бою. Только так, и не иначе, могло пасть национал-социалистическое государство!

Шансов отбить наступление русской армии у гарнизона не было в принципе. На Берлин шло более шести тысяч танков! Поэтому оборону Берлина нужно рассматривать исключительно как последний акт трагедии, как завершающий двенадцатилетнюю историю национал-социалистической Германии прощальный аккорд. Это — в духе Третьего рейха, и никакой другой конец не был бы так органичен.

Германский Рейх пал в бою. Что бы ни говорили потом его враги — он не запятнал своих знамен бесчестьем или предательством. Он умер, как солдат. Мир его праху!

Автор считает нужным привести текст политического завещания Адольфа Гитлера, составленный 29 апреля 1945 года. Автор не приводит его полностью, ибо почти половина завещания — это посмертные распоряжения рейхсканцлера Германии, естественно, не выполненные его наследниками. Главное, что бросается в глаза при первом же прочтении, — в тексте нет НИ ОДНОГО СЛОВА против России или русского народа! Это — исторический факт, и пусть каждый, кто прочтет это завещание, сделает свои собственные выводы.

«Прошло уже более 30 лет с тех пор, как я в 1914 году в качестве добровольца вложил свои скромные силы в первую, навязанную Рейху, мировую войну. В течение этих трех десятилетий при всех моих мыслях, действиях и жизни мной руководили только любовь и верность моему народу. Они дали мне силу принять сложнейшие решения, какие еще никогда не стояли ни перед одним из смертных. Я истратил мое время, мою рабочую силу и мое здоровье за эти три десятилетия. Это неправда, что я или кто-то другой в Германии хотел войны в 1939 году. Ее хотели и ее развязали исключительно те международные государственные деятели, которые или были еврейского происхождения, или работали в интересах евреев. Я сделал слишком много предложений по сокращению и ограничению вооружений, которые потомство никогда не посмеет отрицать, чтобы ответственность за эту войну можно было возложить на меня. Кроме того, я никогда не хотел, чтобы после первой злосчастной мировой войны возникла вторая — против Англии и даже Америки. Пройдут столетия, но из руин наших городов и исторических памятников будет возрождаться ненависть против того, в конечном счете ответственного народа, которому мы всем этим обязаны: международному еврейству и его пособникам. Еще за три дня до начала немецко-польской войны я предложил британскому послу в Берлине решение немецко-польских проблем, подобное решению Саарского вопроса под международным контролем. И это предложение не могут отрицать. Но оно было отвергнуто, так как круги, задающие тон в английской политике, желали войны, частично из-за выгодных сделок, частично подгоняемые организованной международным еврейством пропагандой. Но у меня не осталось никакого сомнения в том, что если народы Европы будут опять рассматриваться только как пакеты акций этих денежных и финансовых заговорщиков, то тогда к ответу будет привлечен также и тот народ, который является истинным виновником этой убийственной войны: еврейство! Далее, я никого не оставил в неведении на тот счет, что миллионы взрослых мужчин могут умирать и сотни тысяч женщин и детей сгорать в городах и погибать под бомбами для того, чтобы истинный виновник искупил свою вину, хотя бы даже гуманными средствами.

После шестилетней борьбы, которая, несмотря на все неудачи, войдет когда-нибудь в историю как самое славное и смелое выражение жизненной воли народа, я не могу расстаться с городом, который является столицей этого Рейха. Так как силы очень малы, чтобы в этом месте выдерживать и далее натиск врага, а наше сопротивление постепенно обесценится, я бы хотел, оставшись в этом городе, разделить мою судьбу с тем, что миллионы других уже приняли на себя. Кроме того, я не хочу попасть в руки врагов. Поэтому я решил остаться в Берлине и здесь добровольно избрать себе смерть в тот момент, когда я буду уверен, что местопребывание фюрера и канцлера не может быть больше удержано. Я умру с радостным сердцем перед лицом осознанных мною неизмеримых подвигов и достижений наших солдат на фронте, наших женщин дома, достижений наших крестьян и рабочих и единственных в истории деяний нашей молодежи.

То, что я выражаю им всем исходящую из самой глубины сердца благодарность, так же понятно, как и мое желание, что они ни при каких обстоятельствах не прекратят борьбы и, независимо от времени и места, будут продолжать ее против врагов отечества, оставаясь верными призывам великого Клаузевица. Из жертв наших солдат и из моего собственного единения с ними до самой смерти в немецкой истории так или иначе когда-нибудь опять взойдет знамя сияющего возрождения национал-социалистического движения и тем самым осуществления настоящей общности народа».

Далее фюрер изгоняет из партии и со всех государственных постов Геринга и Гиммлера, которые «своими тайными переговорами с врагом, которые они вели без моего ведома и против моей воли» причинили Германии неизмеримый ущерб. А также завещает товарищам по партии:

«Пусть они будут твердыми, но никогда — несправедливыми; пусть они никогда не берут страх в советчики их дел и честь нации ставят превыше всего на земле. Пусть они осознают, что наша задача построения национал-социалистического государства представляет собой труд будущих поколений, который обязывает каждого отдельного человека всегда служить общему делу и в соответствии с ним отодвигать назад свои собственные выгоды».

В общем, нельзя сказать, что этот текст написан полубезумным трясущимся параноиком, каким его изображают во всех фильмах «про войну». Наоборот, ясность мысли, четкость формулировок, отсутствие лишних эмоций говорят нам о многом.

В первую очередь о том, что Гитлер самостоятельно решил остаться в Берлине и умереть в нем в тот момент, когда силы сопротивления окончательно иссякнут. Его логика проста — с гибелью национал-социалистической Германии должна прекратиться и жизнь ее фюрера; любой иной исход превращал бы высокую трагедию в базарный фарс. И просьба сжечь трупы, его и Евы Браун, тоже достаточно обоснованна — Гитлер не хотел еще одной Пьяцца Лорето…