Михаил Ошлаков - Гений Сталин. Титан XX века (сборник)

Для того чтобы посметь бросить обвинение такому человеку, как Георгий Константинович Жуков, необходимо было точно указать происхождение, авторство, стоимость имущества и причины, по которым его приобретение считалось незаконным .

Многие советские военнослужащие, пережившие войну, на вполне законных основаниях имели большие суммы денег. Во-первых, они получали высокие оклады и надбавки за ордена и ранения. Во-вторых, солидные премии. Рядовому составу такие премии причитались за эвакуацию с поля боя подбитой бронетехники (от 2000 до 5000 рублей), за срочный и сверхплановый ее ремонт (от 500 до 800 рублей), за подбитый вражеский танк (до 1500 рублей). Летчики получали деньги за боевые вылеты и сбитые самолеты противника (до 5000 рублей). Таким образом, в подчинении Главноначальствующего в Советской зоне оккупации Германии маршала Жукова находились тысячи военнослужащих, каждый из которых располагал десятками тысяч рублей наличных денег. Мало того, находясь на территории Германии, советские офицеры получали жалованье в марках, которых у них ко Дню Победы накопилось столько, что некоторые просто бросали эти марки, не желая обременять себя ношей.

Между тем в поверженном Берлине за 100 марок можно было нанять прислугу на целый месяц или купить велосипед, а за 3000–5000 приобрести первоклассный немецкий автомобиль. В этой ситуации весьма ценные произведения искусства нередко приобретали младшие офицеры и даже солдаты. Вполне естественно, что Жуков обладал и бо́льшими средствами и бо́льшими возможностями для законного приобретения разного рода вещей иностранного производства.

Ханжество по поводу имущества Жукова вообще отвратительно. С семнадцатилетнего возраста маршал носил казенные сапоги и кальсоны с фиолетовым штампом на заднем месте. Всю жизнь он провел в седле, в поле, на казенной квартире или в казарме. Кто думает, что тогда, в начале ХХ века, это было так сладко, как пряник, – ошибается. Только убогий человек мог пожалеть для Жукова «картин в художественных рамах» или вменить ему в вину желание на склоне лет, сняв сапоги, ходить по коврам. Можно не сомневаться, что те, кто возводил поклеп на Жукова после войны, осенью 1941-го готовы были бы отдать ему всю Третьяковскую галерею в придачу с Оружейной палатой, лишь бы не пустить немцев в Москву.

Ну, повесил маршал голых баб над кроватью, и что? Он обязан был разве непременно поместить там портрет Энгельса? Да, Жуков не был эстетом, каким-нибудь там метросексуалом, но за тонкий ли художественный вкус мы его ценим?

Впрочем, может быть, действительно богатство и слава сыграли с Маршалом Победы злую шутку и он уже старался лишний раз не выходить из дома, чтобы не расставаться с гобеленами, сундуками и книгами на немецком языке?

Рано утром в день проведения учений, 14 сентября 1954 года, командование учений выехало на наблюдательный пункт, оборудованный в блиндаже, километрах в 7–8 от того места, где должен был произойти взрыв. В нашей группе был министр обороны, в то время Маршал Советского Союза Н.А. Булганин, Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, его зам на учениях, давно знакомый мне генерал армии И.Е. Петров, генерал армии И.А. Серов, академик И.В. Курчатов, другие официальные лица – всего около тридцати человек. Как старший оперативной группы по обеспечению безопасности учений среди командования был и я.

Первоначально мы зашли в оборудованный оптикой и столами большой штабной блиндаж. Неяркий электрический свет создавал в помещении полумрак. И. Курчатов подошел к триплексу, повернул его из стороны в сторону, недовольно сказал Н. Булганину, указывая на триплекс:

– Так мы все здесь ослепнем, пойдемте на улицу.

Мы поднялись на улицу, некоторые сдержанно и тихо что-то говорили друг другу. Ждать пришлось недолго. Вскоре в небе мы заметили высоко летящий самолет, за ним шли несколько истребителей. Все присутствующие надели темные очки.

Хорошо помню мгновение взрыва, 14 сентября 1954 года, 9 часов 33 минуты московского времени. Все вокруг вдруг подернулось молочной белизной, несколько мгновений становившейся все более яркой, затем всех поразил ужасающий, зловещий и долгий гром, а еще через несколько секунд налетел сильный ветер, поднялась пыль. Некоторые уже сняли очки, и тучи песка и пыли запорошили им глаза. Природа словно протестовала против человеческого вмешательства в ее тайну. Вскоре над нашими головами прошла взрывная волна, сильная и резкая. Безмолвно и удивленно смотрели люди на развязанные ими силы. Там, где секунды назад было ослепительное сияние, до самых небес, в низком тяжелом гуле, поднимался огромный, то темно-красный, то фиолетовый, то лиловый гриб. Еще через несколько мгновений пришла новая взрывная волна, сильнее прежней – ядерный взрыв был воздушным, и теперь до нас дошла волна, отразившаяся от земли.

С бомбардировщика Ту-4 была сброшена атомная бомба в 20 килотонн, той же мощности, что американцы сбросили на Хиросиму.

Большинство упали – залегли, с некоторых посрывало фуражки. Я только опустился на одно колено. Нашел взглядом Г.К. Жукова; он стоял твердо, чуть нагнувшись вперед, в сторону взрыва, заложив руки за спину. Рядом с Жуковым почти в той же позе стоял И.Е. Петров.

Вот так переродился маршал Жуков, вот так изнежился среди картин в художественных рамах!

Сталин в отличие от скудных умом лиц, нападавших на маршала, хорошо знал и глубоко понимал историю. Он знал, в частности, что невообразимое богатство не мешало Александру Македонскому шагать впереди своих войск через пустыни, Ганнибалу – осаждать Рим, неаполитанскому королю Мюрату – лично вести кирасир на Флеши, а «безродному баловню счастья» первым карабкаться на стены Шлиссельбурга.

Условием лидерства, и Сталину это было известно, является первостепенное, максимальное удовлетворение потребностей руководства, элиты. Сталин прекрасно понимал, почему Екатерину Великую гвардейцы носили на руках, а Павла I, несмотря на всю священность его особы, задавили под столом. Пойти против этого основополагающего правила руководства Сталин, будучи в здравом уме, конечно, не мог, а следовательно, послевоенные изменения в благосостоянии и образе жизни советского руководства никоим образом отношения к его смерти не имеют.

Партийная верхушка

Известно, что в сталинской Конституции 1936 года не содержалось положения о руководящей и направляющей роли Коммунистической партии в советском обществе. Таким образом, системы, при которой последние советские генсеки, даже будучи полными идиотами, автоматически превращались в самодержцев, не существовало. При Сталине наиболее весомым и значимым постом в стране являлась должность главы правительства – Председателя Совета народных комиссаров, а в послевоенный период – Совета Министров Союза ССР. При этом Сталин, какую бы должность он формально ни занимал, оставался вождем не в силу служебного положения, а исключительно благодаря своему непререкаемому авторитету.