Лев Сирин - Как разграбили СССР. Пир мародеров

Умирание Советского Союза в 1990-е годы происходило по-разному. Одни процессы, вроде рассмотренной в предыдущей главе деградации милиции, откровенно бросались в глаза обывателю, поскольку он терпел от них издержки, другие шли незаметно, правда, были от этого не менее губительными для отечественной государственности. В этой главе речь пойдет и о гордости советской эпохи, ее коньке, отраде, научно-техническом подвиге — о космосе. Космос, вероятно, единственная из отраслей народного хозяйства СССР, которая была вне конкуренции во всем мире. По достижениям космической отрасли мы были без преувеличения впереди планеты всей. И даже замахивались на покорение Марса. (Подробности расскажет ниже главный по советской оборонке и космосу Олег Бакланов. Это Олег Дмитриевич занимался внедрением «Сатаны» и конструированием «ядерного чемоданчика».)

Мое детство пришлось на эпоху «Союза» — «Аполлона». Гагарина я, в силу возраста, не застал. Но ощущение гордости за страну, причастность к ее великим устремлениям испытал сполна. Мне искренне жаль новое поколение, которое лишено возможности вдруг увидеть посреди фильма не рекламу, а заставку «Интервидения» и услышать чеканный голос (а не скороговорку а-ля Запад) диктора: «Говорит и показывает советское телевидение! Начинаем прямую трансляцию запуска космического корабля...» Впечатление от прорывающей на твоих глазах атмосферу космической ракеты передать сложно. Быть может, общее ощущение мощи государства, где ты живешь. И, соответственно, правильности устоев этого государства. Сопричастность к неземному подвигу. К чему-то необычному. Красивому. Нужному. Смелому. Вот ведь знала советская власть, что нужно показывать людям, кроме партийной нуднятины.

Уверен, что любовь и преданность советской родине у большинства, кто испытывал такие чувства и, соответственно, сожаление о таком ее конце, во многом базируются на сходных ощущениях. А вовсе не на партийной демагогии и формалистике комсомола. Это в 1990-е, когда умер советский космос, умелые манипуляторы сознанием масс ловко сместили акценты. Ах, ты тоскуешь по «совку»? Значит, тоскуешь по партийным собраниям и очередям за колбасой.

Полноте, господа! Советский Союз — это не изжившие себя секретари райкомов, они-то как раз ловко устроились на костях СССР (один Ходорковский чего стоит!). Советский Союз — это космические спутники и корабли. Космонавты. Ракетоносители. Космодромы. Звездный городок.

В начале 1990-х годов космос выпал из моего поля зрения. Во-первых, за многие годы успехов на этом поприще советской власти стал непоколебимой данностью, а посему не столь привлекательным, как в детстве-отрочестве, явлением. А во-вторых, жизнь вокруг менялась столь стремительно, что думать о чем-то стороннем не всегда и сил, и воображения доставало.

Впервые, помню, космическая тема всплыла, когда я увидел нашумевший в годы перестройки «Буран» в парке Горького (стоит и поныне). То ли в качестве экспоната. То ли в качестве какого-то аттракциона. В любом случае зрелище было грустное. Удар по детским ярким воспоминаниям и ощущениям, с ними связанным. Я не знал деталей, почему «Буран» нашел свое последнее пристанище в таком странном месте, как городской парк, но поскольку СМИ того времени были пропитаны самоуничижительными разоблачениями неудач советской власти во всем: от сельского хозяйства до космоса, не осталось ничего, как списать (без злорадства, впрочем) грустный конец «Бурана» на очередное фиаско коммунистов. Тем более, кажется, где-то что-то читал о неудавшемся проекте многоразовых советских кораблей...

Спустя несколько лет космическая тема неприятно кольнула меня еще раз. Когда я узнал о космическом туризме. Сначала, признаюсь, не поверил. Дело было в середине 1990-х, и к этому времени скептически в отношении такого рода информации не мыслил разве что умственно отсталый человек. Достоверность сведений меня, впрочем, не сильно занимала, ибо космический туризм прекрасно вписывался в общую картину постсоветского технологического краха и мародерства на мощах советской индустрии. Плохо в то время было все и везде. Продавалось все и вся. Так отчего бы космическому туризму не быть правдой?

Но на этом космическая тема не сошла на нет. Примерно в то же время в телевизор просочилась информация, что в космос собирается помощник президента Ельцина по национальной безопасности Юрий Батурин. Что тут скажешь? Посмеялись с приятелем над очередной журналистской уткой: чиновникам такого уровня, мол, заниматься нечем, что ли? Тем более Ельцин на экране ехидно переспросил помощника: «Вы что, правда в космос собрались?» Смех смехом, но в 1998 году Батурин в космос полетел. Полетел еще раз и в 2001-м. И провел на орбите 19 суток! Не знаю даже, что и сказать. Грустно, если оказывается, что любой непрофессионал вот так запросто может быть вознесен в героический для меня с детства ранг летчика-космонавта.

(Юрий Михайлович, впрочем, вероятно, исключение из правил, ибо является многогранным человеком: знает 6 языков, действительный государственный советник I класса, а также секретарь Союза журналистов России. Ни дать ни взять — вундеркинд).

Обращаясь к нашим экспертам по теме космоса, хочу сказать вот что. Я был счастлив узнать от дважды Героя Советского Союза летчика-космонавта Светланы Савицкой, что все не так уж плохо на сегодняшний день в ее отрасли. Я был счастлив узнать от Олега Дмитриевича Бакланова, что «Буран» — не пример технологической агонии советской власти, а одна из жертв гибели Советского Союза.

О «Сатане» мы с вами уже поговорили.

Председатель совета директоров корпорации «Рособщемаш». Родился 17 марта 1932 г. в Харькове. В 1983 - 1985 гг. - министр общего машиностроения СССР. В 1988 - 1991 гг. — секретарь ЦК КПСС по оборонной промышленности и космосу. Член ГКЧП.

— После распада СССР, в 1990-е годы, выяснилось, что казна государства пуста. И этот факт стал серьезным упреком канувшей в Лету советской власти. А это правда, что многие страны до сих пор должны Советскому Союзу за оружие?

— На момент распада СССР наши союзники должны были нам за поставки оружия 150 миллиардов долларов. Но все эти долги отдали Авену (в 1991—1992 гг. министр внешнеэкономических связей России. — Прим.авт.). Что он с ними делал, не знаю. Но к нам эти деньги не вернулись.

И рынки мы эти потеряли. Потому что, например, практически не делаем самолетов. В 1950-е годы, когда я работал регулировщиком системы слепой посадки самолетов, мы делали 100 тяжелых машин в месяц. 300—350 легких. Сегодня, быть может, всего 10 машин. Причем тяжелые не делаем вовсе. Летаем на оставшемся десятке тяжелых машин. Мы не делаем вертолетов. Не делаем флот.